Измена. Осколки нашей любви
Шрифт:
— То есть… как это почему? Потому что… по любви.
Господи, как, оказывается, странно это звучало сейчас. После всего, что принёс в мою жизнь совсем недавно канувший в прошлое декабрь…
Но ведь это совершенно не отменяло того, что было в прошлом. Не превращало его в ложь, пусть от воспоминаний теперь и нестерпимо горчило.
— Он тоже так уверяет, — задумчиво прокомментировал Алекс. — Выходит, в жизни такое бывает. Любовь далеко не с первого взгляда.
— А вы что, всегда влюблялись
Как же меня нервировало то, что я не могла как следует рассмотреть его лица.
— Что-то вроде того.
Надо же, какой романтик. А по нему никогда такого не скажешь. Я вообще сомневалась, что этот человек умеет влюбляться.
— Ого, — отозвалась я кисло. — Да у вас, выходит, даже личная статистика есть.
— Один раз вряд ли может сойти за статистику.
— О… — я сцепила пальцы в замок и зажала руки между коленей, переживая приступ непонятного смущения.
Боже, ну к чему мне вся эта личная информация? Это вообще не моё дело — в кого, как и когда влюбляется старший Муратов. Меня это не касается, и мы не должны этот вопрос обсуждать.
— Нет, не могу сказать, что я такая счастливица, как вы. С Егором всё было… совсем по-другому. Не было никакой любви с первого взгляда.
— Считаете меня счастливцем? — усмехнулся Муратов из сумрака. — Тогда у нас, поверьте, очень разные представления о счастье.
— Вряд ли я смогу адекватно сравнивать. Мне о ваших привязанностях ничего не известно.
— Егор боится, что его вам недостаточно. Он повёл себя как ублюдок, вне всяких сомнений. Но как глупый ублюдок. Запутавшийся.
— Н-недостаточно?.. Я не понимаю, о чём вы говорите.
— Успех и известность на пользу ему не идут. Он проваливает испытание медными трубами. Он начинает делать ошибки. И эти ошибки скатываются в громадный снежный ком, который несётся с горы. А Егор усиленно его подгоняет, потому что его жалят комплексы. Он в себе не уверен. И поэтому не уверен в вас. Видимо, искренне не понимает, за что его можно любить, кроме его достижений.
— Вы… пытаетесь его оправдать?
— Я пытаюсь понять, как вы всё это видите. И видите ли вы эту картину всю, целиком. А ещё… я понимаю, что сам никогда всей картины не видел.
Недостаточно.
Это слово наконец-то врезалось в меня со всей силы.
— Подождите… вы… вы и он… вы хотите сказать, я за него выходила по меркантильным соображениям?
Внутри будто зашевелился змеиный клубок. И эти змеи принялись меня жалить.
— То, что я хотел сказать, Нина, я сказал. Я ничего не утверждал. Я потому и задал вопрос.
А мне вдруг вспомнился наш с Егором последний разговор перед отъездом. Он ведь говорил что-то такое. Не прямо, но намекал.
— Так вы… вы тоже пытаетесь меня разгадать? — я поёжилась. — пытаетесь измерить уровень моей скорби? От одного до десяти?
— Хм… надо же, какие у вас странные выводы, — в голосе Муратова звучало неподдельное удивление, но ни следа попыток оправдаться. — Думаю, вам почти в одинаковой мере было бы больно терять мужа. И если вы вышли за него по любви, и если вышли за него из-за денег. И там, и там, как ни крути, большая потеря.
— Да как вы… — мои руки сжались в кулаки, — как вы после всего этого можете…
Я вскочила с дивана и, наплевав на темноту, метнулась в сторону выхода.
Но не успела и пяти шагов сделать.
Муратов-старший — непостижимо бесшумный — ухватил меня за руку и одним умелым движением привлёк к себе.
— Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, — его внезапно охрипший голос зазвучал у меня над виском. — Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.
Глава 32
— Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, — Алекс склонился к её виску. — Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.
Зачем он это делал?
Он ведь не собирался ни пугать её, ни выговаривать ей, ни уж тем более винить за случившееся.
И он уж точно не собирался распускать руки.
Но она собиралась сбежать.
А он не готов был прерывать разговор.
К тому же его это бесило.
Всё это.
Приезд Егора и его наглой шлюшки, бредовые оправдания брата, полуобморочное состояние Нины и его собственная слепота во всей этой ситуации. Его привычка верить Егору исключительно потому, что их связывало кровное родство и младший брат привык с ним откровенничать.
Но стоило честно признаться себе самому — до некоторых пор его эта слепота устраивала.
Устраивала ровно с того момента, как он увидел её в этом чёртовом подвенечном платье.
С тех пор ничего не замечать было легче и проще.
— Отпустите меня, — прошептала она, и он услышал в её голосе слёзы. — Отпустите, пожалуйста. Я… очень устала, Александр. Я н-не понимаю…
— Нина, почему мы с вами никогда не общались?
Она замерла, очевидно, растерявшись от его вопроса. Он и сам удивился, что эти слова слетели с его языка.
— П-почему?.. Вы у меня это спрашиваете?
На все двести процентов заслуженный упрёк.
— Вы никогда не стремились наладить со мной диалог, — он пытался отвлечься от мыслей о том, что его пальцы почти касаются её кожи под задравшимся свитером. — Очевидно, вас совершено не волновало, что я о вас думаю.
— Вы пытаетесь переложить вину на меня?..
— Вы очень плохо меня знаете, если так думаете. Я пытаюсь разобраться в нашей непростой ситуации.
— Вы думаете, она настолько сложна, чтобы в ней разбираться?