Измена. Предателей не прощают
Шрифт:
Продолжает бубнить мать, когда мы входим в вестибюль больницы.
– Бывшая жена, они давно в разводе, – устало повторяю я.
– Ах, какой он благородный! Не смог бросить до конца эту наркоманку! Впрочем, нам это сейчас на руку.
Разумеется, я всё рассказал матери, как только узнал о развитии событий. Почти все. Не стоит ей знать, с чьей помощью бывшая жена Артемьева пробралась в закрытый поселок.
Правда мне пришлось дождаться пока Ирку отпустят менты, а потом и просто, когда ее отпустит, но в конце-то
Мой план был задуман просто отлично. Шоколадка консьержке - и вот мы знаем, что Артемьев всегда привозит сына в квартиру накануне учебы, чтобы сынок поспал подольше. Хорошо, что Алексей такой предсказуемый отец.
Ну а что работников не будет, и дверь не закрывается – это прям повезло. Изначально я просто думал, что Ира перехватит Маринку в саду или ещё где-то. Это уже была не моя забота. Она получила деньги и должна была отработать.
С лестницей Ирка переборщила конечно. По плану, ей надо было просто объяснить мое жене на пальцах, что Алексей не так хорош, как кажется. Бросил жену, гад такой. Отобрал ребеночка, скотина этакая. А что жена наркоманка и давно вообще бывшая, говорить не обязательно. Тут главное, как рассказать!
Маринка должна была ужаснуться, испугаться, сбежать, ну и вернуться ко мне. Всё!
Я уже заготовил речь с покаяниями и уверениями, что с Ленкой все кончено.
Морщусь при воспоминании о Ленке. Эта дрянь начала визжать как резаная свинья, от моего вопроса, а точно ли бэбик мой и скрылась, хлопнув древью. Второй день не отвечает на звонки. Нечего. И с ней разберёмся.
Сейчас главное разыграть всю ситуацию с Маринкой в свою пользу, чтобы отец наконец отстал.
– Да, да, Марина Рогальская, - уточняет мать в регистратуре, – в реанимации?
Она бросает на меня взгляд, и я пожимаю плечами. О том, что произошло в доме я узнал вчера вечером. Дальше дело техники. Раз упала – то больница, раз больница - то его. Артемьев соучредитель только этой клиники. Всё. Мы здесь.
– Да, как нельзя? – возмущается мать на медсестру, - это же наша доченька любимая! Вот муж её! Что значит нельзя?
Подхожу ближе и облокачиваюсь на стойку.
– Девушка! – бросаю улыбку регистраторше, - мы поняли, что нельзя попасть в интенсивную терапию. Но у главврача проконсультироваться можно? Все-таки жена моя…
Девушка растерянно хлопает ресничками.
– Так четыре дня у нас лежит, а вы…
– Каюсь, был в отъезде. Вот только узнал и сразу к вам. С другого конца страны приехал, а страна у нас большая. Двое суток не спал.
Обезоруживающе улыбаюсь.
– Понимаю, - бормочет работница, - вы поднимитесь на четвертый этаж, там кабинет Марка Антоновича. Он сейчас у себя. Он вашу жену лично ведёт. И он вам всё расскажет.
– Спасибо вам, вы моя спасительница!
Румянец покрывает щечки девушки.
–
– На шестом, но вам туда нельзя. Бахилы вот возьмите.
Протягивает в окошко синие кулечки.
– Ну что, поехали к этому главврачу? – по-деловому уточняет мать, цокая каблуками по коридору.
– Нет, давай сразу с шестого начнем. Посмотрим, как там.
Стоило нам выйти на этаже из открытых дверей лифта, как навстречу, из одной палаты, выбегает медсестра.
– Девушка! – останавливаю я её, - жена моя тут лежит. Марина Рогальская, подскажите?
– Ой!
– вздрагивает она и смотрит на дверь откуда, только что, выскочила.
Слежу за взглядом медсестры и запоминаю куда она посмотрела. Отлично, значит Маринка там.
– Да, но она только что в себя пришла. Вот, сейчас Марка Антоновича позову. Вам пока туда нельзя!
– Конечно, конечно!
– со всей заботой говорю я, - Как она?
– Вы знаете, получше. И с ребёночком вроде дела хорошо! Четыре недели, еще такой срок опасный, но вроде всё обошлось!
Медсестра быстро запрыгивает в лифт и исчезает за закрытыми дверьми.
– Ребёнок? – переспрашиваю я.
– Четыре недели, Глеб! – мать прижимает руки ко рту.
И тут до меня начинает доходить.
– Она беременна от меня, что ли?
Пытаюсь вспомнить события месячной давности. Да, выходит мой. Ошарашено смотрю на мать.
– Это твой ребёнок, Глеб, – то ли уточняет, то ли спрашивает мать.
– Мой, - уверенно отвечаю я.
– Ну значит, пришло время с ней поговорить!
И расправив плечи, моя мать резко открывает дверь в палату Марины.
Глава 42. Марина
Я вытираю слезы и перевожу дыхание.
Пока нет сил думать. Надо просто успокоится.
Вдруг дверь резко распахивается и походкой от бедра в палату заходит последний человек на земле, которого я бы сейчас хотела видеть. Моя свекровь.
Нет, предпоследний…
Следом вальяжно заходит мой муж и прислоняется к дверному косяку, сложив руки на груди.
Непроизвольно натягиваю простынь до подбородка. Мне хочется съёжится и спрятаться. Я не готова воевать сейчас. Мне слишком больно сейчас и без них. И совершенно нет сил слушать еще и их оскорбления.
Но Изольда Марковна ведет себя необычно.
– Доченька моя родная! – кричит она и бросается ко мне.
– Уйдите! – я пытаюсь отодвинуться от ее навязчивых поцелуев.
– Ну что, ты девочка моя, - она садиться рядом со мной и с усилием выдергивает мою руку, и крепко сжимает в своей ладони, - не признала? Кому как не мне тебя сейчас поддержать. Медсестра сказала, с малышом все в порядке.
Моя рука невольно дергается при этих словах, но цепкие пальцы моей свекрови еще сильнее сжимают мою кисть. Она хищно заглядывает мне в глаза: