Измененный
Шрифт:
Выбирая место боя, я помчался изо всех сил. Деревья расступились, я выбежал на небольшую поляну, поросшую низкой травой, и развернулся. Через минуту они выскочили сюда, все четверо, и в полусвете наступающего утра я наконец смог их разглядеть. Три из них меня не беспокоили: мощные ротвейлеры, смертельно опасные для человека, были обыкновенными собаками. Но четвертый, огромный мохнатый зверь со стальными клыками, нес в себе настоящую угрозу. К несчастью, догадка моя подтвердилась. Это был потомок генби – древнейших родичей измененных, сотни тысяч лет назад утерявших по прихоти природы способность к Изменению. По отношению к нам генби занимали на древе эволюции примерно такое же положение, как человекообразные обезьяны к человеку. Обладая зачатками
Результат одной из них мчался сейчас на меня, роняя на траву клочья пены. Он был вожаком, именно его воля сумела подавить в остальных собаках на время погони страх передо мной, но сейчас ротвейлеры вовсе не рвались в схватку. Смущенные, они даже не осмеливались выйти на поляну и лишь взволнованно брехали из-под деревьев. Много лет назад стая генби убила мою жену Лизу. Мы все охотились за ними да самого конца Изменения, пока не уничтожили...
Генби следовал обычной тактике псового боя. Он собирался сбить меня широкой грудью и вцепиться в горло, однако противостояла ему вовсе не собака. Неуловимым движением я ушел с линии атаки, ударил его в плечо и полоснул клыками по загривку. Генби потерял равновесие и покатился по земле, однако, извернувшись, вскочил с быстротой, которой я от него не ожидал. Мы вновь стояли друг перед другом. Теперь генби не спешил. Он принялся медленно кружить, выбирая момент для броска. Секунды текли очень быстро, у меня было слишком мало времени в запасе. Хозяева псов ломились через лес с обнаженным оружием в руках, и все должно было решиться немедленно.
Я бросился прочь, имитируя паническое бегство. С победным рычанием генби прыгнул за мной, и тогда я упал ему под ноги, сомкнув челюсти на правой передней лапе. Хрустнула перекушенная кость, генби вновь упал и теперь уже я не позволил ему подняться. Мой удар в сонную артерию оказался точен. Генби бился в агонии, почва под ним быстро темнела Гибель вожака оказала на ротвейлеров ошеломляющий эффект. Визжа, словно беспородные дворняги, они бросились врассыпную и тут же исчезли в лесу. И все же я опоздал. Сильный удар в плечо свалил меня, а спустя мгновение я услышал грохот выстрела.
Теперь мне нужно было бороться за свою жизнь. Прижимаясь к земле, я метнулся под защиту ветвей. Пули вспарывали вокруг меня воздух, но ни одна из них больше не попала в цель. Кровь из раны обильно заливала белую шерсть, однако я чувствовал, что ни один жизненно важный орган не задет. Боль достигла моего мозга, затопила его и выплеснулась лавиной оглушающей ярости. Мы опасны, когда на нас нападают: утрачиваем способность контролировать свое животное начало. Мрак безумия, словно шторкой, отделил сознание от рефлексов, дальнейшее я воспринимал лишь урывками.
Если бы преследователи держались тесной группой, у них бы оставался какой-то шанс выжить. Но в азарте погони они рассыпались по лесу, теряя друг друга из виду, и это решило все. Первый погиб сразу же, не успев этого осознать: я практически оторвал ему голову. Второму перекусил руку, сжимавшую пистолет, и вспорол живот. Третий, напуганный истошным криком умирающего, вертел оружием из стороны в сторону, но, конечно же, не смог заметить моего броска. Я прыгнул ему на спину и прокусил затылок. В этот момент двое оставшихся поняли, что гибель неминуема. Выпустив веер пуль, они бежали в панике и ужасе. Сейчас они ничем не отличались от своих перепуганных псов и сделались легкой добычей. Смерть в образе белого окровавленного зверя следовала за ними, она была вокруг них, невидимая и неслышимая. Я забежал вперед, напал из засады и тут же исчез, оставив за собой еще
Развязка не заставила бы себя ждать, но моему врагу повезло. Почувствовав сильное головокружение, я был вынужден остановиться. Моя жизненная мощь огромна, но отнюдь не беспредельна. Я потерял слишком много крови, и плечо продолжало кровоточить. Тела наши устроены так, что травмы и раны приближают начало Изменения, и сейчас я почувствовал: пребывать в ипостаси зверя мне осталось недолго, максимум до следующей ночи. С этим нужно было немедленно что-то делать: перспектива оказаться голым посреди леса меня никак не устраивала. Добраться к себе домой я был не в состоянии. Силы стремительно покидали меня с каждой каплей вытекающей крови. Хромая, я побежал в направлении поселка.
Летний рассвет наступал быстро, но мне повезло не встретить на пути ни единой живой души. Я думал об оставленных мной в лесу женщинах. Сейчас я ничем не мог им помочь. Надежда была лишь на то, что от поселка их отделяет чуть более километра, и они сумеют отыскать дорогу самостоятельно. Последние десятки метров я преодолевал с огромным трудом. Меня шатало из стороны в сторону, я спотыкался, глаза то и дело застилала чернота. Дверь в дом была закрыта на защелку, не стоило даже пытаться ее отворить сейчас. Я потащился к дощатому сарайчику в глубине участка – набитого садовым инвентарем и разным старым хламом. Мне еще достало сил протиснуться в щель меж подгнивших досок пола и забиться в темный угол, а потом слабость и темнота навалились на меня окончательно. Я потерял сознание с последним мысленным вопросом: удастся ли мне очнуться на этот раз...
Мне было холодно, рука затекла так, что я ее почти не чувствовал. Я открыл глаза. Сквозь щели сарая пробивался дневной свет. Я лежал голым на подстилке из старого тряпья. Плечо мое стискивала немыслимо тугая повязка, от которой я немедленно освободился – когда ее накладывали, она предназначалась вовсе не для человеческой руки. Значит, с девушкой и ее матерью все в порядке, они выбрались из леса, нашли меня и перевязали. Изменение произошло со мной этой ночью, следовательно, я пролежал в этом сарае больше суток. Снаружи раздавались голоса – мужские и женские. Лена и ее мать (я поспешил вспомнить, что ее зовут Наталья Петровна) разговаривали с несколькими мужчинами, но в тоне разговора я не услышал опасности. Видимо, за время моего беспамятства ситуация намного улучшилась. Однако нужно было поскорее привести себя в надлежащий человеку вид.
Стараясь не шуметь, я поднялся и осмотрелся. На стенах была развешана старая одежда – рабочий комбинезон, брезентовая куртка, а возле двери стояли разбитые кирзовые сапоги. На первое время сойдет... Я заканчивал одеваться, когда голоса начали приближаться к сараю.
– Вы о чем думаете женщины? – возмущенно выговаривал мужчина. – Таких зверей держать! Это же опасней, чем огнестрельное оружие! Шутка ли – четыре трупа за одну ночь! Милиция со всего района съехалась, прокурор области... Тут вам что, Африка, что ли?!
– Я вам повторяю, что это не наша собака, – со сдержанным нетерпением говорила девушка. – У нас собак никогда не было, мы вообще не видели никакой собаки.
– Зато ее с вами видели, – настаивал мужчина. – Сторож нам рассказал, как вы сюда приехали.
– Что он мог рассказать? – вмешалась мать. – Что видел какую-то собаку? Но мы-то здесь при чем? Да и вообще там у ворот полно собак бегает, я сама их боюсь.
– Что у вас там в сарае? – спросил мужчина.
– Ничего, – ответили женщины в один голос. – Лопаты, инструменты... всякая мелочь.