Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
Николай не совсем понимал, о чём говорит этот человек. Он больше был занят попыткой разглядеть лицо женщины, посаженной рядом с ним. Его рука легко могла дотянуться до её руки, прижатой платком к щеке, и отвести её.
– … не буду настаивать. Но теоретически вероятность произошедшего с вами равна нулю, а это означает…
– Ты, доктор, говори, зачем нас собрал? – ровным громким голосом проговорил молодой человек, прерывая унылую речь Арзуманяна.
– Перехожу к сути, – поспешно отозвался глава фирмы, но совсем поскучнел. Он, наверное, хотел поговорить о своём детище, о невероятностях, о своей работе перед заинтересованной, по его мнению, аудиторией, но его никто не хотел о том слышать. – Чтобы все знали, – сказал он. – Вы все оказались участниками одного события, связанного с прежними носителями ваших душ. Каждый из вас…
– Что?! – вскрикнула нервная женщина неприятным хриплым голосом. – ОНИ! – она сделала ударение на этом слове и махнула в сторону присутствующих рукой. – Там тоже были? Тогда кто из них этот пёс?.. Этот ублюдок?.. Этот…
– Прекратите! – мягкости в приказе Арзуманяна как не бывало.
Окрик подействовал, и женщина примолкла, но продолжала подозрительно оглядываться. Щёки её пылали красным злым цветом.
Истерический всплеск женщины отвлёк Николая от собственных мыслей. Вновь и вновь повторил про себя её грубые слова. Что это она так взъярилась и на кого? И он непонимающе оглянулся на старика. Тот оставался невозмутимым и до сих пор не поменял позы, принятой в самом начале беседы.
– Не забывайте, – продолжал Арзуманян тоном лектора, теребя щепотью густую курчавую бородку, – всё это произошло почти семьсот лет тому назад. И не с вами, а с теми людьми, в которых когда-то обитали ваши души. Вы лишь побывали там своим сознанием и увидели частичку, самую малую, жизни носителей вашего сознания и людей, в которых, повторяюсь, в прошлой жизни обитала ваша душа. Сейчас же вы не имеете к ним никакого отношения. Только на эфирном уровне, бесчувственном и…
– Нет уж! – взвизгнула неукротимая женщина и встала, являя приземистую и корявую фигуру. Её, наверное, никогда не любили мужчины. – Это ложь! Я с самого своего рождения знала о себе всё в той, прошлой жизни. И всегда хотела отомстить этому подонку… Этому ублюдку…
Запас уничижительных и оскорбительных эпитетов у неё явно был скромным.
От её страстного заявления скука мгновенно слетела с лица Арзуманяна. Он, привстав, быстро спросил:
– Что Вы знали о себе в той жизни?
– Всё!!
– Это не ответ. Что именно Вы знали? Кем Вы себя помните в прошлой жизни?
Женщина дёрнула могучими телесами, дабы придать значимости произнесённому громко и с расстановкой:
– Беком Мухтарамом ибн Хасим ат-Табари!
– Кем? – Арзуманян, похоже, опешил. – Что вы сказали?
– Беком Мухтарамом, – уже без вызова проговорила женщина. Щёки её поползли вниз и нависли шторами над подбородком. Она села.
Арзуманян нажал на столике кнопку и к кому-то обратился с вопросом:
– Посмотри, кем была в прошлой жизни Фикусова Инна Петровна?
– Тринадцатый век, дневной сеанс? – прозвучало по громкой связи.
– Да.
– Так… Аксункуром, по прозвищу Бешеный. Разбойник…
– Проверь ещё раз как следует!
– Ну, хорошо, – неохотно отозвался невидимый собеседник главы фирмы.
– И сразу доложи мне. Я в салоне.
Некоторое время, пока не пришло новое подтверждение, Арзуманян всматривался в Инну Петровну, вгоняя её в нервозное состояние. Она, то немо жестикулировала крупными руками, то ёрзала в кресле, отчего бедное седалище протестующе скрипело, то привставала и тут же грузно падала вниз.
– Вы слышали? В прошлой жизни Вы были Аксункуром… Так кем Вы себя помните со дня рождения? Вы это придумали здесь?
– Не-ет, – растерянно промямлила Фикусова. – Я была уверена… Он отнял у меня её и заставил…
– Кто он?
– Этот мерзавец! – вновь сорвалась женщина на крик. – Джаваншир!
Николай вздрогнул. Она назвала имя Носителя его сознания. Встрепенулась и соседка. Рука её с платком опустилась, и Николай отметил дивный профиль девушки.
– Джаваншир, – повторила девушка рассеянно. – Это он…
Её никто, кроме, наверное, Николая, не расслышал, но её волнение неожиданно наполнило его какой-то удивительно приятной расположенностью к ней. Он ещё не знал причины своего состояния. Могло быть, а такое у него происходило часто: вид миловидного создания будоражил в нём кровь вечно неудовлетворенной страсти. Что бы там ни было, но ему вдруг стало очень удобно сидеть в кресле, откинувшись на хорошо подогнанную к его спине спинку. Непрошеная блуждающая улыбка, которую он почувствовал на своих губах и в прищурившихся глазах, показалась улыбкой предчувствия чего-то славного. Николай на некоторое время опять отключился ото всего происходящего вокруг. Так он поступал всегда, когда о чём-то размышлял. До сего дня он обычно размышлял о научной теме, из года в год определяющей его жизнь.
– Я этого ждала всю жизнь, чтобы отомстить! – срывалась на крик женщина.
– Но… – Арзуманян старался казаться невозмутимым. Его выдавали руки. Они слепо шарили по столику и переставляли стаканчик с карандашами и ручками из одного угла в другой, не находя ему место. – Но почему Вы решили, что мстить надо здесь? Этим людям, а не там, где с Вами они обошлись не совсем… ну, скажем, корректно? В конце концов!
– Я там не успела! Эта шлюха!.. – У-у, неверная дочь шакала!..
Фикусова брызгала слюной и трясла перед собой кулаками.
– Ведите себя прилично! – урезонивал её глава фирмы. Лицо его выше бородки порозовело, глаза блестели.
– И что она там тебе сделала? – вдруг хрипловато хорошо поставленным голосом поинтересовался старик, не меняя при этом позы. Фикусова не успела ответить или не восприняла его вопрос, а старик хрипел: – Это она тебя?.. э-э… Аксункура? Бешеного? А? Забавно! Жаль, не мог видеть. Не успел. Но доживи я до встречи с тобой… За смерть брата моего глотку бы перегрыз! Одними зубами! Так что не ори! Сама дочь шакала! Дай послушать других.
Инну Петровну как под ложечку ударили. Рот её открылся, глаза округлились и запали в глазницах. Она перегнулась в могучей пояснице и прошипела:
– А-а-а… Глотку перегрыз?.. Дочь шакала?.. Мерзавец! Да я тебя…
Николай прокачивал через себя услышанное. С окружающими его людьми, да и с ним самим, что-то происходило нехорошее. Вырванные из своей нормальной жизни и побывавшие в сознании иных, они так там и остались и никак не могли избавиться от нажитых впечатлений, в них ещё кипели страсти давно ушедшего, обиды, страхи и горечи. Николай почувствовал неуют комнаты и необъяснимую тревогу, как бы он шёл один по ночной дороге, а навстречу трое, безобидные с виду, но всё-таки…