Изнанка
Шрифт:
— А если нет — то очевидно: ВСЁ будет ОЧЕНЬ плохо. Совсем плохо, — мудро и почтенно сообщил я, пристраиваясь на железном медведе и «заряжая» защитных духов.
И провалился в навь, напряжённо оглядываясь. Непосредственных супостатов в округе не наблюдалось, правда, момент с ничуть внешне изменившейся деревянной мостовой — повеселил. Ну и отражение аркубулюса в нави (хотя, методологически, скорее наоборот, духи — автохтонное для нави население, а в яви он гастарбайтер) разглядел нормально, а то всё не до того было. И — медведь медведем, хотя Потап явно поработал над ходилками
А округа — типична для отражения города в нави. Разве что из-за невысокой застройки в Лакоте были высокие холмы вместо домов. В том же Золотом, например, скалы, пусть и невысокие. Ну и тени людей, отражение окружающих меня Барибалычей в виде теней беролаков — всё, как положено.
И высокий холм особняка, с кучей пещер, покрытый зеленой травой. И таращило от туда силой тотемного духа, а никак не навкой, которую я даже в нави толком не чувствовал. Ну и Потап прямо сказал — такое фонтанирование энергией неестественно, ненормально, свойственно скорее умиранию тотемного духа, с соответствующей потерей энергии.
Вирус в виде навки?
«Глупость шебуршная. Сила на силу, только так и работает — это в яви есть подлое варево. А в нави кто сильнее — тот сильнее. И никакой мелкий никак большого не сожрёт, разве что убежит. Всегда так работает. Ну… ты разве что, странная хрень. Но ты тоже не сожрёшь — провалишь в себя без толку», — буркнул топтыгин. — «И хорош, как улитка, рогами размахивать! Иди, проверяй!»
Ругаться я с наглой медвежатиной не стал — толку никакого, да и есть его правота, процентов на пять-десять. Так что представил себя металлическим, с крупными шипами, кристаллом. И полетел к особняку. И даже влетел, замер…
— Ничего не понимаю, — отметил я, бултыхающийся в пещере-коридоре.
«Аналогично», — просопел Потап. — «Ну, полетай, посмотри, что тут такого — может, ты вблизи почуешь».
Дело в том, что на моё появление никто просто не отреагировал! Вот вообще! То есть, есть холм, переполненный силой Барибала, которая даже видна в полумраке, как флуоресцентный туман. Теоретически, где-то в недрах холма тусит навка. Но ни тотемный дух, ни навка никак на меня не отреагировали — никаких колебаний энергии, не говоря о каких-то конкретных преступных действиях в мой почтенный адрес.
Стал я летать по этой земляно-каменно-моховой пещере. И — ни чёрта. Вот вообще: никаких духов и прочего, за десяток субъективных минут — хрен знает, как коррелируется время нави и яви…
«Странно», — ответил Потап на мой неназванный вопрос. — «И полетай снаружи — внутри ничего. А если не найдёшь — будем пробовать черныша выдернуть. Ле-е-е-ень, да и жрать его неохота-а-а», — признался топтыгин. — «Но псины…»
— Тупим, Потап, — дошло до меня. — Дух действует в яви, а в нави…
«Всё равно тебя чувствовать должен, да и ты вблизи его должен почуять — я просто знаю, что он тут, но места понять не могу».
Ну, снаружи так снаружи. Вылетел из пещеры, стал облетать холм по спирали и нашёл. Хрень непонятную. Дело в том, что на верхушке холма-особняка сидел, прислонившись спиной к каменному гребню-коньку, беролак. Барибалыч, несомненно. Но с рядом серьёзных отличий. Первое: он не был «материальным», как положено быть владетелям в нави. Но и призрачным, как и положено духам, он тоже не был. Какое-то промежуточное положение, чем-то смахивающее на процепсов — те тоже были слегка «имматериальны», хотя беролак явно посильнее.
«Похоже», — признал Потап. — «Только он — мёртв. И он — дух».
— И оборотень?
«И… не знаю. Но других духов тут нет, а… Разберись с ним, может, расскажет, что он такое — а то от силы черныша ничего толком не понять. А чтобы понять — надо черныша пнуть».
Стал я аккуратно подлетать к этому деятелю. И — беролак, причём в характерной одежде, пусть и призрачной. Но при приближении две другие странности проявлялись всё сильнее. Первая: да, Барибалыч, это точно. Но гораздо матёрее и зверее на морду, чем те, с кем я встречался, даже в обороте. Не фурри-медведь, а слегка антропоморфный топтыгин, скажем так. И он пырился жёлто-коричневыми, чисто медвежьими гляделками вперёд. Я мимо это взгляда раз десять пролетел, и вообще в районе десятка метров от этого деятеля бултыхался. При этом — не скрывался, а гранённая металлическая звезда, ещё и эманирующая силой владетеля, ДОЛЖНА была привлечь внимание. Хоть бровью бы дёрнул! Но не дёргал — пырился пустым взглядом хрен знает куда, на меня никак не реагируя.
— Он вообще — живой? — скорее для себя подумал я.
«Конечно… нет!» — захрюкал Потап. — «Он дух, в мире мёртвых, нави. Какое „живой“?»
— Мёртвый живой, — буркнул я, подлетел к типу на три метра и завибрировал собой-металлом, создавая звук:
— УВАЖАЕМЫЙ…
— Хто тут?!!! — с этим воплем непонятный типа вскочил, в явной боеготовности, сфокусировал буркалы на мне и взревел: — Это моё место! Проваливай, или заломаю!!!
— ЭМ…МИНУТОЧКУ… ДА ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, ПАРАЗИТ?!! — возмутилось моё почтенство.
Просто эта морда протокольная зарядила по мне лапой. И, вместо того чтобы нанизаться на шипы, получив ущерб и повреждения, отфутболила меня на десяток метров!
— Да ты озверел! — возмутился я своей мордой из металла (на всякий случай), вылезающей из шипов.
Ответа не было, а этот дохлый потерпевший (он у меня точно потерпит, паразит!) рванул ко мне прыжком, оскалив пасть и размахивая лапами. Ткнулся в полёте мордой в придуманную мной воздушную стрелу, оттолкнулся от воздуха и повис в каменных «оковах», протянувшихся от дома.
И… разорвал себя в куски! Не порвал каменные цепи, а порвался сам, на секунду. Пропустил кандалы сквозь плоть и сросся!
— Ха-ха-ха! Я — мёртв, чужак! Мне ничего не страшно! — ревел он. — Беги с моего места, пока не сожрал!
Мда уж, договороспособность табуретки, оценил я. Впрочем, если табуретку умеренно попинать — она становится несколько более договороспособна: как минимум скрипит. Но в нави этот дохлый Барибалыч практически неуязвим, как бы не как я… Хотя.
«Огонь».