Изобретения профессора Вагнера (ил. А.Плаксина)
Шрифт:
Пилот быстро стал снижать аппарат планирующим спуском, зорко выглядывая удобное место. Аппарат сильно вздрогнул, пробежал, потряхивая пассажиров, по сжатому полю и остановился.
Пилот и механик осмотрели мотор.
— Придется сделать остановку не менее часа! — сказал механик.
Пассажиры вышли из кабины, разминая затекшие ноги.
Аэроплан остановился у опушки соснового леса. Среди ровных, как мачты, красноватых стволов виднелось озеро, блестевшее голубым серебром.
— Какая живописная местность! — сказал Таубе, обращаясь к профессору Вагнеру. — Мы успеем сделать прекрасную прогулку. Кстати, встретим кого-нибудь из окрестных
Профессор Вагнер кивнул головой, и они углубились в лес.
Прошел час. Мотор был исправлен, а Вагнера и Таубе все еще не было. Их окликали, искали в лесу, но они исчезли бесследно. Истекло еще сорок минут. Француз стал настаивать на отлете.
— Я везу срочную дипломатическую почту в министерство, и, если мы не прилетим в Кенигсберг к отлету аэроплана на Париж, я опоздаю на много часов… Это недопустимо!..
Служащий торгпредства возражал. Решили отложить отлет еще на полчаса, продолжая поиски, но без успеха.
— Не можем же мы заночевать здесь! — говорил француз. — Они не дети. Доберутся и по железной дороге! Я плачу за срочность и вы должны доставить меня в срок!
Пилот пожал плечами и уселся на свое место. За ним последовали остальные. Мотор загудел. Аэроплан взвился в воздух.
Профессор Вагнер пропал бесследно. Когда об этом узнали в Москве, Наркоминдел запросил германское правительство по поводу этого странного исчезновения.
От германского министерства по иностранным делам была получена ответная нота, в которой высказывалось сожаление по поводу этого прискорбного случая. «Нами принимаются все меры к розыску, но, к сожалению, до настоящего времени они не дали результатов. Считаем не лишним обратить ваше внимание на то, что вместе с профессором Вагнером исчез и германский подданный Герман Таубе. Полагаем, что этот факт снимает с германского правительства всякие подозрения в том, что в данном случае мог иметь место враждебный акт по отношению к профессору Вагнеру, как гражданину Союза Советских Социалистических Республик. Примите уверение в нашем искреннем уважении…»
Ответ этот, конечно, не мог удовлетворить Наркоминдел, но так как невозможно было установить факты, сопровождавшие исчезновение профессора Вагнера, то оставалось выжидать, когда эта тайна будет так или иначе раскрыта.
С профессором же Вагнером случилось вот что.
Когда он углубился в лес, Таубе предложил ему осмотреть развалины замка, стоявшего у лесного озера. Ничего не подозревая, профессор последовал за Таубе. Там уже ждала их засада. Трое замаскированных набросились на профессора и завязали ему рот и глаза. Таубе вырвал из рук профессора портфель с бумагами, который Вагнер, идя на прогулку, захватил с собой. Сильные руки усадили Вагнера в поджидавший автомобиль, и они тронулись в путь. Проехав не более часа, автомобиль остановился; Вагнера ввели в дом.
Профессор был взбешен.
— Что все это значит? — спросил он, ища глазами Таубе, когда повязку сняли с его глаз. Но Таубе не было. Не было и трех похитивших его людей. Перед ним стоял изящный молодой человек в штатском платье, с военной выправкой. Он улыбался самым любезным образом.
— Дорогой профессор, если вы не устали, то, наверно, проголодались. Поговорить мы еще успеем. Прошу чувствовать себя как дома. Не откажите разделить со мною ужин. Кровать вам не поставили, ведь вы не спите?
И он показал рукой на хорошо
— Благодарю вас! Я не голоден, — отвечал Вагнер, хотя ему очень хотелось есть. — Я бы просил вас объясниться со мной!
— Как жаль! — отвечал с тою же любезной улыбкой молодой человек. — А мы приготовили для вас ваши любимые блюда. Не буду мешать. К сожалению, не могу вам пожелать спокойной ночи: вы не нуждаетесь в этом.
И он вышел со своей неизменной улыбкой.
Профессор Вагнер осмотрелся вокруг. Комната эта, во всяком случае, не напоминала притон бандитов. Все вокруг было изящно, удобно и уютно. Скользнув глазом по столу, он увидел дымящуюся спаржу, зеленый горошек, салат.
Вагнер, глотая слюну, отвернулся от стола и угрюмо уселся в кресло. В довершение всего он лишился портфеля и не мог заниматься. От времени до времени Вагнер вставал, подходил к двери — она была закрыта. Поднял штору окна и увидал густую железную решетку. Побег был невозможен.
— Какая нелепость! — проворчал он и, мрачный, опять опустился в кресло. Так он просидел до утра.
Рано утром явились трое в масках и молча завязали ему рот и глаза, вывели и усадили в мягкое кресло. Заработал мотор аэроплана. Профессор почувствовал, как аппарат отделился от земли. Полет продолжался не менее трех часов.
Когда ему вновь развязали глаза, он увидел перед собою того же молодого человека.
— Добро пожаловать, дорогой профессор! Поздравляю вас с новосельем! Так как нам придется проводить время вместе, то позвольте представиться: Генрих Брауде.
— Профессор?
— Не совсем, — улыбнулся Брауде.
— Но ваши опыты над усталостью?… Мне говорил Таубе…
— Ах, вот что!.. Ну, это, вероятно, другой Брауде. Разрешите вас ввести, так сказать, во владения… Это ваш кабинет, — он сделал рукой круговое движение, показывая вместительную комнату с большим письменным столом, дубовой мебелью и книжным шкафом. Окна с матовыми стеклами были за решеткой. — Здесь вы найдете все, что писалось учеными по исследованию сна и усталости, Несмотря на всю необычность положения, Вагнер не мог удержаться и подошел к книжным шкафам.
— Прейер… Эррер… Бушар… Клапаред, — читал он на корешках книг. — Все это старо… Лежандр, Пьерон… Им я кое-чем обязан…
— Разумеется, вы пошли дальше их! А вот, дорогой профессор, не угодно ли пройти в лабораторию!..
И они прошли в другую комнату.
В то время как Брауде с изысканной любезностью «вводил» профессора Вагнера «во владения», комитет «Диктатор» решал судьбу пленника. Большинство членов комитета склонялось к тому, что Вагнера необходимо «убрать».
— В портфеле доктора Вагнера мы, безусловно, найдем секрет его изобретения. Нам блестяще удалось его похищение, но остается опасность, что рано или поздно тайна похищения будет раскрыта, если не уничтожить главной улики против нас.
Этой «уликой» был сам профессор. «Убить Вагнера» — об этом, конечно, никто не говорил в собрании, считавшем себя цветом культуры. Но все понимали друг друга. Против «уничтожения улик» возражал лишь барон Гольдзак.
— Полнейшая тайна исключает возможность обнаружения Вагнера. Замки и надежная охрана гарантируют от побега. К чему прибегать к крайним мерам? Такой ум, ум исключительной даровитости может оказать нам большую пользу. Нужно только суметь так или иначе заставить его работать на нас.