Изорванная любовь
Шрифт:
— Я встретил мать Белль, Жанелль, когда мне был двадцать один год. Какое-то время мы просто дружили, а потом начали встречаться. Она была милой и задумчивой. Она была той девушкой, которую я хотел привести домой и познакомить с Ма. Мы встречались около восьми месяцев, до того как она осталась ночевать у меня. Сначала я думал, что это моё воображение, но она изменилась за одну ночь. Она стала сукой. Она грубила Ма и девчонкам. Всё время язвила и требовала. Несколько месяцев спустя моё терпение лопнуло, и я сказал, что между нами всё кончено. Она предостерегала меня, но когда я взял быка за рога и объявил,
— Я остался. Сначала я не был уверен, что ребенок мой. Мы были очень осторожны. Я никогда не спал с ней без презерватива. Несмотря на то, что мы были в постоянных отношениях, я никогда не чувствовал себя достаточно комфортно. Я был молод и не хотел рисковать. Жанелль показала мне, что она была той, кто готов на что угодно, даже на грязную игру, лишь бы получить то, чего она хочет.
Он сделал паузу и глубоко вдохнул. Я видела, как тяжело ему снова переживать это. Его тело было напряжено.
— Что значит «играть грязно»? — тихо спросила я. Мне уже не нравилась эта женщина, потому что она воспользовалась добротой такой любящей семьи и отнеслась к ним, как к дерьму.
— Она перестала контролировать контрацепцию, и позже я узнал, что она прокалывала презервативы, пытаясь забеременеть, она знала, что я уже готов всё закончить. Она призналась мне позже, что это был её способ заставить меня остаться.
Руки Мэйса так сильно сжали кружку с кофе, что, я думала, она может расколоться, его челюсть подрагивала от гнева. Мой собственный «уровень злости» очень быстро усилился. Я никогда не пойму, как можно сделать что-то подобное, — обмануть кого-то ради того, чтобы он остался, — родить ребёнка из эгоизма, а не любви.
— Ты тогда остался? — тихо спросила я.
Мэйс посмотрел на меня, ища что-то на моём лице, я не была уверена что.
— Я остался, но ненадолго. Когда я ушёл, Белль было около года. Я приходил к ней, но мы не проводили слишком много времени вместе, потому что я неделями работал, тренировался и ещё из-за кучи всяких дерьмовых причин. Если бы я остался дома, остался с ней…
Глаза Мэйса заблестели от непролитых слёз, и моё сердце окончательно разбилось.
— Когда Жанелль была с ней, она всё чаще выпивала. Я не знал об этом. Несколько раз, когда забирал Белль, я чувствовал запах алкоголя в её дыхании. Я говорил об этом, но эти разговоры никогда не заканчивались спокойно, и я не хотел, чтобы Белль слышала, как мы ругаемся. Мы ссорились, когда Белль была с Ма. Она играла, заставила меня поверить, что это был просто глоток напитка. Мне следовало догадаться. Я должен был тогда взять Белль с собой.
Боль в его голосе разрушала меня. Я поклялась не влюбляться в мужчин, но поняла, что чувствую к нему больше, чем должна. Это означало, что я вляпываюсь в большие неприятности.
— Я ехал домой с местной операции. Я пошёл к Жанелль, чтобы забрать Белль. На этих выходных я должен был быть с ней. Я вошёл в дом через входную дверь. Белль не было, поэтому я вернулся, думая, что она играет в песочнице. Её не было и там, — Мэйс глубоко вдохнул и, казалось, потерялся в воспоминаниях. История, которую он рассказывал, будто его личный кошмар, оживала перед ним. Разбитое выражение застыло на его лице, а глаза остекленели.
— Я оглядел весь двор.
Мои руки снова и снова нажимали на крошечную грудную клетку в попытках вернуть дыхание. Ощущение её безжизненного тела под моими руками было невыносимым.
Страх за неё охватил меня, она не двигалась и не реагировала, что раздирало моё сердце.
Звуки, которые она издавала каждый раз, когда я вдувал воздух ей в рот, я не забуду никогда — это преследует меня. Даже когда просил её вдохнуть, я знал… где-то в моей голове я осознавал, что она ушла.
Приехала машина скорой помощи, и медики взяли мою ответственность на себя… всё, что я мог делать, это стоять там и смотреть, как они пытаются вернуть мою маленькую девочку.
Я был бесполезен. Я не мог ничего сделать, чтобы она пришла в себя.
Медики были повсюду. Они вводили ей Бог знает что, чтобы вернуть её. Они так старались вернуть её, а всё, что я мог делать, это наблюдать, как она уходит.
Её кожа выглядела нормально, а лицо было таким, будто она просто спит.
Я просто хотел растормошить её. Я продолжал повторять:
— Пожалуйста, детка, просто проснись… Я здесь, папочка здесь, крошка.
Они подняли её и положили на каталку в машину скорой помощи, а я пошёл за ней.
Всю поездку в больницу я мог наблюдать, как они надавливали на её грудь снова и снова.
Когда мы, наконец, приехали, они отнесли её в палату. А меня задержали полицейские, которые проводили меня в комнату.
Я не мог добраться до неё.
Она была совсем одна с кучей незнакомцев. Всё, о чём я мог думать, было, что, если она проснулась и не знает, где она?
Она же никого не знает.
Она испугается.
Как только я вскочил, чтобы пойти к ней, дверь открылась, и доктор вошёл в комнату.
Как только увидел его, я упал на колени. Его лицо говорило мне всё то, что я и так понял.
— Извините, мы больше ничего не могли сделать, — сказал он, медленно качая головой, — прошло уже два часа. Мы всё ещё делаем СЛР [1] . Однако нет никаких шансов… — Он вздохнул и задал мне худший вопрос, который я только слышал в своей жизни.
1
Сердечно-легочная реанимация (СЛР) — это комплекс мероприятий, направленных на возвращение человека к жизни в случае остановки кровообращения или дыхания.
— Мы… вам нужно сказать нам, хотите ли вы, чтобы мы продолжили?
Сомнения заполнили мою голову. Сказать им отказаться от неё?
Отказаться или позволить им продолжать причинять боль её крошечному телу?
Я глубоко вдохнул, глядя в глаза доктору, и воткнул последний нож в моё разрушенное сердце.
— Прекратите, — сказал я, — отпустите её. Просто отпустите её.
В тот момент, когда эти слова покинули мой рот, мир словно рухнул на меня сверху.
Я позволил своему ребёнку уйти.