Изумрудный лебедь

Фэйзер Джейн

— Ладно, если это ради блага девочки, думаю, нам так и следует поступить.

Кожаный кошель скользнул с края стола в подставленную ладонь Бертрана. Сияя улыбкой, он поднялся с места:

— Славная сделка, милорд, ей-богу, славная!

Он протянул Гарету руку. Гарет пожал ее, потом поклонился Гертруде.

— Скажите ей, мы любим ее. Скажите, мы ее не бросили, — попросила Гертруда, по-видимому, не слишком успокоенная его заверениями.

Она кивнула и выплыла из таверны. Бертран следовал за ней по пятам.

Гарет сел на свое место. Попросил еще одну бутылку вина. Это дело было ему не в радость, и даже сознание, что он поступил правильно, не принесло успокоения.

Герцог Руасси — весьма пригожий мужчина. Так решила Миранда, глядя на него со своего наблюдательного поста — галереи в Большом зале Вестминстерского дворца. Их первая встреча часом раньше была полна формальностей, и потому у нее не было возможности рассмотреть его как следует. Теперь он беседовал с королевой, и Миранда хорошо разглядела его в профиль. Лицо у него было узкое, подбородок выдавался вперед, нос с горбинкой походил на орлиный клюв.

Профиль сурового человека, тем не менее показавшегося ей привлекательным. Она двинулась к лестнице в зал. Да, его нельзя было и сравнивать с окружавшими мужчинами — они ему и в подметки не годились.

Она приостановилась, оглядывая сверху пеструю толпу придворных. Глаза ее остановились на лорде Харкорте. Среди пестрой толпы в ярких одеяниях его костюм выделялся благородной скромностью: на нем были серый камзол и такие же штаны. Короткий алый шелковый плащ казался особенно ярким.

Миранда оглядела свое собственное платье из серебристой ткани, расшитое мелким жемчугом. Поверх него было надето верхнее платье из белого бархата. Ее коротко подстриженные волосы скрывала белая кружевная сетка, увенчанная и удерживаемая обручем, украшенным мелкими жемчужинами. Туалет этот вполне подходил для девицы, впервые представленной мужчине, которому надлежало стать ее мужем, подумала Миранда, иронически улыбаясь. Убедительная картина девственной скромности. Мод этот туалет очень бы пошел.

Она не сознавала, что улыбается, когда спускалась вниз по лестнице. Она не сознавала и того, что шаги ее были быстрыми, а на шеках рдел нежный румянец.

Двое мужчин, кланяясь, попятились от королевы, но, будто почувствовав приближение Миранды, обернулись.

— Она именно такая, как на портрете. Он ей не польстил, — тихо сказал Генрих. — И даже более того. Я не ожидал подобной живости. Художник, по-видимому, показал в своем портрете только серьезность ее натуры.

— Кисть не всесильна, — заметил Гарет. — Редко удается передать все особенности личности в одном портрете.

Гарет гадал, что так позабавило Миранду. Глаза ее сверкали, щеки раскраснелись. Уголки рта были чуть приподняты, будто она улыбалась какой-то тайной мысли. Неудивительно, что она уже пленила Генриха. Пока они смотрели на нее, трое молодых людей вились вокруг Миранды, претендуя на ее внимание и стараясь перещеголять друг друга. Отсюда не было слышно, что они ей говорили, но Миранде их внимание было явно приятно. Она смеялась, откидывая назад свою маленькую головку, и играла веером, то складывая, то раскрывая его, как прирожденная кокетка, привыкшая к восхищению.

— Надеюсь только, что леди не отвергнет брак с таким старым воякой, как я. Надеюсь, она не сочтет меня слишком отталкивающим, — сказал Генрих, поджимая губы. — Я не слишком галантный кавалер, Харкорт, а ваша воспитанница, как видно, привыкла к постоянному вниманию.

«Как вы ошибаетесь», — думал Гарет. Но он не мог сказать правды вслух. Вместо этого он просто покачал головой. По правде говоря, он был не меньше других удивлен тем, как непринужденно Миранда вела себя при дворе. Иногда она все же совершала промахи, но ей удавалось не привлекать к ним общего внимания, как и в тот раз, с туфлями. И пока все шло как по маслу. Общее мнение, установившееся при дворе, гласило, что юная кузина лорда Харкорта восхитительна и эксцентрична.

Однако леди Мэри не разделяла общего мнения. Сердце Гарета упало, когда он увидел, что его нареченная покинула кружок королевы. В последнее время Мэри казалась озабоченной, и все ее волнения, по-видимому, были вызваны воспитанницей Гарета. Она никогда не упускала возможности сказать что-нибудь неодобрительное о девушке, а возражения и оправдания Гарета находила не слишком убедительными.

Она приблизилась к Гарету и герцогу Руасси с заученной улыбкой на устах.

— Милорд герцог, — приветствовала она его, делая реверанс. — Ее величество просит вас завтра отобедать с ней. И разумеется, лорда Харкорта тоже.

Она взглянула на Гарета, и улыбка исчезла с ее лица.

— Прошу вас передать нашу благодарность ее величеству, — сказал Генрих с поклоном. — Но возможно, удастся убедить ее величество включить леди Мод в число приглашенных? У меня остается так мало времени на ухаживание… Было бы досадно потерять целый день.

Леди Мэри смотрела на него с ужасом. Никому до этого не приходило в голову указывать королеве, кого ей приглашать к столу.

— Не смотрите на нас так, мадам. Герцог шутит. — быстро нашелся Гарет, хлопая Генриха по плечу.

Генрих рассмеялся, но смех его прозвучал слишком поздно, чтобы быть убедительным. Темные глаза сердито сверкнули, когда он осознал свою ошибку.

— Да, — подтвердил он. — Это была всего лишь шутка. Но, по правде говоря, когда я вижу, что моя невеста крушит сердца направо и налево, думаю, мне лучше не терять времени, а то я могу опоздать.

— Леди Мод немного игрива, милорд герцог, — сказала леди Мэри медовым голосом, который был не в состоянии скрыть ее неприязни. — Молодые люди могут воспользоваться ее юностью и неопытностью, но следует надеяться, что воспитанница лорда Харкорта знает, в чем состоит ее долг. — Она бросила проницательный взгляд на Гарета.

— У вас есть основания в этом сомневаться, мадам? — спросил Гарет, поднимая брови. Тон его был холоден.

Мэри отвела глаза. Она терпеть не могла Мод, но даже на взгляд леди Мэри, вовсе не склонной восхищаться Мод, девушка была ослепительна. Леди Мэри видела, как леди Дюфор приблизилась к подопечной Гарета и увела ее от поклонников. Мод в своем серебристо-белом одеянии, с синими, как летнее небо, глазами и нежной кожей, с улыбкой на алых устах казалась прекрасным видением. Мэри сознавала, что ревнует, понимала, что этим низменным чувством продиктованы ее злые слова, и видела, что Гарету это не нравится. И все же не могла пересилить себя. Однако леди Мэри заставила себя улыбнуться, когда Имоджин и Мод приблизились к ней.