Изумрудный сад
Шрифт:
— Нет, они завещали его мне. Но при данных обстоятельствах я бы хотел, чтобы там и дальше жила Бранди. Ты же видел, в каком она душевном состоянии. Выселить ее из домика было бы более чем жестоко. К тому же куда ей идти — обратно в Таунзбурн? Там ее ждет только боль и пустота.
— Согласен, сэр. Но где будете жить вы?
— В общем-то мой дом здесь, в Колвертоне. Здесь я и останусь, пока буду в Англии.
— Вы планируете вернуться на континент?
— Да, когда понадоблюсь.
В комнате повисло напряженное
— Присаживайтесь и поешьте, мастер Квентин, — наконец произнес Бентли. — Вам нужны силы.
Квентин послушался. Он рассеянно жевал, а его встревоженные мысли были где-то далеко.
Прошло довольно много времени.
— Бентли… — в конце концов нарушил молчание Квентин, проглотив последний кусок и отодвинув пустую тарелку. — Пока я был в отъезде, здесь многое переменилось?
— Переменилось? — Секундное замешательство было очень красноречивым. — Вы говорите о чем-то конкретном, милорд?
— Нет… Да. — Квентин испытующе посмотрел на дворецкого. — Я говорю о Дезмонде. С ним самим или в его взаимоотношениях с людьми что-то изменилось за последнее время?
Бентли неловко кашлянул.
— Я не вполне уверен, как ответить на этот вопрос, мастер Квентин, — пробормотал он; лишь на долю секунды самообладание подвело его.
Этой малости было достаточно.
— А мне кажется, ты отлично знаешь, как ответить на него. — Квентин решительнее, чем прежде, был готов докопаться до правды. — Бентли, я прошу рассказать, что тебе известно. Как переменились отношения Дезмонда с…
Допрос Квентина прервал шум открывшейся входной двери. Бентли с явным облегчением поспешил вернуться к своим обязанностям.
— Прошу простить меня, мастер Квентин. Мы продолжим наш разговор позже.
— Да, Бентли, обязательно продолжим.
Квентин не успел подумать, отчего вдруг Бентли почувствовал себя так неуверенно, что было очень непохоже на дворецкого. Через секунду в гостиную вошел Дезмонд, мрачный и задумчивый. Он едва кивнул в сторону Квентина. Рывком стянув галстук, направился к сервировочному столику, чтобы налить себе выпить.
— С Бранди все в порядке? — резко спросил Квентин, видя, как взволнован брат.
Вопрос, как видно, усилил раздражение Дезмонда.
— Да. Брандис в порядке. — Он залпом опустошил рюмку, — Нам нужно поговорить.
— Разве? — Квентин сменил тактику, поняв, что от его ответов многое зависит. Он развалился в кресле, небрежно закинув ногу на ногу в обманчиво расслабленной позе. — Смею предположить, этот разговор имеет отношение к тому, что не давало тебе покоя в конторе Хендрика.
— Имеет, и самое прямое.
— А он касается условий отцовского завещания? Дезмонд как раз наполнял вторую рюмку и, услышав вопрос, немного пролил на столик.
— С чего ты взял? При чем здесь отцовское завещание?
— Логичнее всего предположить именно это. Что другое
Его подозрения усилились после уклончивого ответа.
— И вовсе не отцовское завещание меня расстроило. — Рука Дезмонда перестала дрожать, и он посмотрел на Квентина, решительно расправив плечи. — Я расстроен из-за Брандис.
— Вот как? — Брови Квентина поползли вверх в напускном удивлении. — Отчего? Она чем-то досадила тебе?
— Отнюдь. Я обеспокоен ее будущим.
— Неужели?
— Да. Теперь я обязан устроить его — как опекун.
Квентин прищурился, глядя Дезмонду в лицо:
— Не устроить, Дезмонд, а лишь направлять.
— Не вижу большой разницы. — Дезмонд отставил рюмку, стукнул ладонью по столу и наклонился вперед, внимательно вглядываясь в брата. — Главное здесь одно: после несчастного случая Брандис чувствует себя очень одиноко. Судьба отняла у нас отца, у нее тоже.
— В той карете погибла и моя мать, — холодно добавил Квентин. — Возможно, эта подробность для тебя не важна. Но не для меня. И не для Бранди, которая обожала мать, как родную. Поэтому, я думаю, можно с большой долей вероятности предположить, что Бранди оплакивает и эту потерю.
— Прошу прощения за оговорку. Да, смерть Памелы такой же сокрушительный удар для тебя и, наверное, еще больший для Брандис. Это только усиливает мое беспокойство. После несчастья Брандис стала очень ранимой и все никак не придет в себя от потрясения.
— Я заметил.
— Я бы очень не хотел… — последовала многозначительная пауза, — чтобы ей помешали оправиться от удара и стать прежней.
Последняя капля переполнила чашу терпения. Квентин подскочил, словно лев, которого ткнули палкой:
— Не хочешь ли ты сказать, что я мешаю выздоровлению Бранди?
— Если и так, то ты это делаешь вовсе не намеренно. — Перепуганный вспышкой брата, Дезмонд сменил тон. — Квентин, тебя не было больше четырех лет.
— Я сам это знаю.
— С тех пор, как ты уехал, здесь многое переменилось.
— Например?
— Например, Брандис выросла. Она больше не восторженный ребенок, с которым ты попрощался, и уже не беспечная девчонка, которая скакала верхом на коне, не разбирая дороги, или бегала босиком по ручью возле Изумрудного домика. Теперь ей двадцать — почти взрослая женщина.
— У меня есть глаза, Дезмонд. Я прекрасно вижу, какой стала Бранди — и какой не стала. — Квентин вздернул подбородок. — А ты видишь?
— И очень хорошо.
— Интересно.
— Хочешь знать, что я вижу? — уточнил Дезмонд. — Я вижу испуганную, всеми покинутую молодую женщину. Ей нужен кто-то, на кого можно опереться, кто-то, в ком она была бы уверена, что он не покинет ее.