Изувер
Шрифт:
— Так кто же, по-вашему, убил Ларису?
— А разве она убита? — вопросом на вопрос ответил Ветров
— Да.
Гольст положил перед Ветровым фотографии, сделанные в погребе быстрицкой дачи, где был обнаружен труп девочки.
Борис посмотрел на них. Лоб его слегка побледнел, рот сжался. Некоторое время он сидел молча. Потом медленно произнес:
— Я так и думал… Это отец…
«Ну и выдержка, — мелькнуло в голове у следователя. — Крепкий орешек.
Такого голыми руками не возьмешь».
— Почему вы так думаете? —
— Я говорил раньше… Отец мне намекал… Простите, она, — Борис указал на фотографии, — была зарыта прямо под спальней, под тем местом, где стояла кровать отца?
— Примерно.
— Это все из-за его ритуальности, — вздохнул Борис — Типичный признак.
Шизофрения…
— Александр Карпович был совершенно здоровым человеком, — спокойно сказал следователь.
— Уж этого можете мне не говорить, — усмехнулся допрашиваемый. — Я как-никак врач. Могу разобраться, что к чему.
— Ну, положим, вы еще только студент, — заметил следователь без всяких эмоций. — А если вас действительно интересует мнение авторитетных специалистов — пожалуйста.
Гольст протянул Борису заключение посмертной судебно-психиатрической экспертизы А. К. Ветрова. Тот прочитал его, пожал плечами.
— Но я лично, своими глазами видел выписку из истории болезни. Отец лежал в свердловской больнице. Его признали шизофреником и освободили от армии. Чему же верить? — искренне удивился Ветров.
— Ваш отец тогда симулировал болезнь, — коротко объяснил следователь.
— Но для чего? — вырвалось у Бориса.
— Сейчас мы не будем вдаваться в подробности. Главное уяснили? Не было шизофрении.
— По-моему, все-таки была. Врачи не боги, простые смертные… Эраре гуманум эст. Простите, это по-латыни…
— Я понял. Человеку свойственно ошибаться, — перевел следователь.
Ветров пустился в пространные рассуждения о том, какая сложная и запутанная область медицины — психиатрия. Установить диагноз больному психическим заболеванием иной раз не под силу даже опытнейшему врачу.
— А тем более, когда человека уже нет, — закончил обвиняемый.
«Вступать с ним в спор сейчас, пожалуй, не время», — подумал Владимир Георгиевич.
— Значит, как вы утверждаете, у вас были подозрения, что Лариса убита отцом? — спросил он.
— Да, — ответил Борис.
— Вы делились ими с кем-нибудь?
— С женой.
— А почему ничего не сказали следственным органам?
— Подозрение еще не доказательство. А у меня никаких доказательств не было.
— На чем основывались ваши подозрения?
— На том, как вел себя отец после исчезновения сестры. Однажды у него вырвалось нечаянно, что виноват якобы он. И потом эта навязчивая мысль о самоубийстве… Он был в ужасном состоянии… И в конце концов не выдержал…
— Но родные и знакомые говорят, что у него не было желания уйти из жизни, — возразил Гольст. — Наоборот…
— Интересно, кто мог сказать такую глупость? — усмехнулся Ветров.
— Ваша тетя, Ангелина Карловна,
Следователь дал Ветрову ознакомиться с протоколами, в которых указывалось, что Александр Карпович мечтал о благоустройстве дачи, строил планы на будущее.
— Эти люди не знали истинного положения дел. Но я-то сын! Перед ними он мог играть, притворяться. С нами, то есть со мной и с мамой, отец не притворялся.
«Логично объясняет», — отметил про себя Гольст.
— Вы догадывались, куда он мог зарыть труп сестры?
— Догадывался. Вернее, догадка возникла, когда я увидел в погребе, что под спальней родителей, рыхлый песок.
— Сказали кому-нибудь об этом?
— Жене. Ольге.
— И не пытались проверить свою догадку?
— Не дай Бог! Хоть у меня и были подозрения, но я гнал их от себя. Кстати, каким способом убита Лариса?
Следователь дал Ветрову заключение судебно-медицинской экспертизы.
Врачи установили, что девочка была задушена.
Борис прочитал заключение, обхватил рукой лоб.
— Бедная Ларочка, — прошептал он. — Что она думала в тот момент?
— Ладно… Расскажите, пожалуйста, подробно о том вечере, когда исчезла ваша сестра, — попросил следователь.
Ветров долго и обстоятельно излагал то, что уже было рассказано им прежде и зафиксировано в документах дела. Только теперь он чуть-чуть подправил свои показания: по его словам, в то время, когда исчезла сестра, Борис не только читал книгу в своей комнате, но и вздремнул в кресле. Выходило, что отец мог незаметно для него спуститься в подвал и сделать свое страшное дело.
Люк находился на веранде и не был виден из комнаты Бориса.
— Уверяю, я совершенно не причастен к гибели сестры, — закончил он. — И вообще подумайте, зачем мне было ее убивать? С какой целью?
— С той же, с какой и родителей, — сказал следователь.
— Да вы что! — не выдержал обвиняемый. — Я зверь, что ли?!
— Как это у Шекспира, помните?
«Лей кровь и попирай закон», — процитировал Владимир Георгиевич выписку из дневника Ветрова.
Это был пробный камень, и он, кажется, попал в цель. Борис посмотрел на Гольста с испугом.
— Но при чем здесь Шекспир? — еле выдавил он из себя.
— Вам же нравятся сильные личности, не так ли? — спокойно спросил следователь. — «Убийство — это объективный акт, и смерть не различает, кто прав, кто виноват», — снова процитировал Владимир Георгиевич из тетради, найденной в сарае в Быстрице.
— Не знаю, о чем вы говорите, — раздраженно пожал плечами Ветров.
Но было видно, что он отлично знал.
Догадался, что его дневник побывал в руках следователя. По залегшей складке на лбу Ветрова Гольст понял: Борис лихорадочно соображает, какая информация из его личных, интимных записей может быть использована против него. «Пусть, пусть соображает, — подумал следователь. — Теперь уж, кажется, он выбит из колеи».