Извини, парень
Шрифт:
Ирина вдруг предложила.
– Линочек, наверное, тебе не нравится эта твоя каморка? Так ложись на террасе... Там тепло и чудная тахта... Или в комнате наверху?..
Лина решила расположиться на террасе.Взяла с собой коньяк и сигареты, зажгла настольную лампу, лежала, курила и думала. Мысли были отрывочные. Хаотичные. Ну, во-первых, она с трудом, но вспомнила, КАК произошло со Стасом.
Это было ужасно.
Разве она могла предположить, что Стас - такой?.. Да, но ты сама давала Стасу повод!
Какой?
И ей вдруг стало его жаль. "Бедняжка", подумала она с грустью, наверное, все же расстраивается?..
А "бедняжка" как раз шел к ней.
Надо с ней налаживать, она его ненавидит, а ему деваться некуда: вчера звонил матери, та сообщила, что приходила милиция, какая-то девица пропала, и её нашли только сейчас, в лесу...
Он заорал, чтобы она не рассказывала ему всякие ужасы и сплетни, которые его не касаются, приедет он и зайдет в милицию, ыяснит, что им от него надо.
Так что - дело его труба!
Лина уже потушила лампу...
Подумала в полусне, что не сняла макияж, но вставать было лень, и она, как говорили в старые-старые добрые времена, о которых мы знаем лишь понаслышке, смежила веки.
Но как смежила, так и "размежила", услышав тихий стук.
Это был Стас. ... Господи, что мне делать? Устроить скандал? Все услышат. Шипеть как змея?.. Пустить? Но, что у него на уме?..
А он шептал.
– Лина, молю, откройте, мне надо вам сказать... Я не могу больше так... Я клянусь, что не дотронусь до вас! Лина, молю, - и столько безысходности было в его голосе, что она решилась открыть. ... Действительно, чего ей бояться? Рядом В.Н., мальчики, в конце концов, да и она - трезвая, и - главное - равнодушная. Она откроет и просто послушает, что он скажет.
И она прошептала.
– Сейчас. Но имейте в виду...
Она не договорила, потому что он прошептал: клянусь вам...
Она вскочила, надела свой шелковый халат, который любила синий, тонкий, с золотым цветочком у плеча. Надо выглядеть хорошо! Надо!
– и все тут.
Посмотрела мельком в зеркало: здорово, что не сняла макияж пригодилось!
– Можно!
Она сидела на тахте, и Стас осмотрелся, куда присесть, он понимал, что плюхаться рядом с ней на тахту он не имеет права, свободной оказалась узенькая табуреточка, он устроился на ней было до беса неудобно, но делать нечего,
Лина молчала, а хорошо бы набросилась с упреками, и ему ловко было бы начать оправдываться, а там - как пойдет...
Стас не исключал и "второго захода" - всякое бывает!
Но не вынес того мертвенного молчания, он начал говорить.
Он бормотал,
Она прервала его и сказала: - ЭТО БЫЛО У-ЖАС-НО! УЖАСНО, Стас! Что вы болтаете о пьянстве и прочем! Ни один порядочный мужчина, если он не подонок, будь он хоть сто раз пьян, не станет...
Она вспомнила опять все и прервала себя. ... Ужасно, ужасно! Да ничего ужасного не было. подумаешь, по-пьяни перепихнулись!
– Думал Стас, меж тем покаянно опустив голову.
Она молчала.
Тогда он встрепенулся и почти крикнул: - Простите меня!
И опять забормотал.
– Я сделаю все, чтобы вы забыли, я постараюсь не показываться вам на глаза, вы меня не будете видеть, только скажите, что вы когда-нибудь простите меня... Мне больше ничего не нужно! Я могу надеяться?..
Лина смотрела на него и думала. ... Так притворяться? У него неподдельная боль в глазах! Ведь его же, он это сегодня понял, никто не выгоняет, никто вообще не знает обо всем этом... Он понимает, что я не скажу и что я не из тех, кто будет гадко мстить. НО! Лина, помни заповедь: не обольщайся!
И она сказала.
– Я никому не собираюсь говорить. К вам же хорошо относятся, даже наш В.Н. Чего ж вам ещё нужно? ... Хочет, чтобы признался, как я её обожаю! Ладно, где наша не пропадала!
– Лина, - сказал он проникновенно (он был никакой актер и никогда не актерствовал в жизни, не было нужды, а вот теперь - зарези, наверное, поэтому он выглядел почти искренним), - вы же понимаете, что для меня важно ВАШЕ отношение, а не Витюшино или Владимира Николаевича даже! Вы же понимаете! Зачем вы меня мучаете?
– это вырвалось у него вполне искренне, потому что было правдой.
И Лина, как всякая глупая мыслящая женщина, сразу же предалась рефлексиям и стала обвинять себя в том, что она... Ну, и так далее и тому подобное. Конечно, не вслух. Понимаете, Стас... Со мной никогда так... не обращались. Поэтому я просто не знаю, - смогу ли вас простить, смогу ли забыть... Но даю слово, - очень постараюсь. Понимаете, это помимо меня.
Стас с облегчением понял, что опасность миновала.
А вслух сказал.
– Спасибо. С этого дня все начинается с белого листа. Вы согласны?..
Она мягко кивнула. а он вдруг сразу как-то вскочил с табуретки, шепнул, - я ухожу, потому что боюсь себя.
И ушел, исчез.
Что ж, и у таких, как Стас, бывают звездные минуты.
Лина осталась в недоумении, волнении и сожалении о том, что она не поняла его, что все-таки он...
Она забыла первую заповедь. Не обольщайтесь!
И вдруг среди ночи, тишины и тьмы во входную дверь загрохотали, и вроде бы чей-то голос что-то просил...
Тут же вскочил В.Н., спавший теперь вполглаза.