Извлечение троих (Двери Между Мирами)
Шрифт:
— Но мне сперва нужно подняться к себе, — сказал Эдди. — Переодеться, поговорить с Генри…
— И не забудь принять дозу, — осклабился Кол, обнажив крупные желтые зубы. — Вот только принять-то, чувак, тебе нечего.
Дад-а-чув? — подумал в сознании Эдди стрелок, и оба невольно вздрогнули.
Кол это заметил, и улыбка его стала шире. А-а, вот и она, Эдди, говорила его улыбка. Старая добрая Наркоманская Чесотка. А то я уже было начал переживать. Желтые зубы, обнаженные в этой улыбке, тоже не улучшали общего впечатления.
— Это еще почему?
— Мистер
— Например, люди с ордером от федеральных властей, — добавил Кол. Мордоворот его так и сиял злобной радостью. Эдди почувствовал, что и Роланду тоже хочется врезать по этим гнилым зубам, которые делают гнусную эту улыбку еще гаже, хотя гаже и некуда. Это совпадение побуждений немного его подбодрило. — Он нанял уборщиков, чтобы помыли стены и пропылесосили ковры, и заметь, Эдди, он ни цента с вас не возьмет за все это!
А вот сейчас ты спросишь, нет ли у меня чего, — говорила улыбка Кола. — О да, сейчас ты спросишь, Эдди, мой мальчик. Потому что ты можешь и не любить кондитера, но конфетки ты любишь, верно? И теперь, когда ты знаешь, что Балазар позаботился, чтобы ваши запасы исчезли…
Внезапная мысль, мысль неприятная и пугающая, сверкнула в его мозгу. Если они забрали их запасы…
— Где Генри? — спросил он так резко, что Кол в изумлении попятился.
Джек Андолини все-таки повернул голову. Так медленно, словно это священное действо он исполнял только изредка и ему это стоило многих усилий. Так и кажется, что в толще его мощной шеи сейчас проскрежещут несмазанные шарниры.
— В безопасности, — изрек он и так же медленно повернул голову в первоначальное положение.
Эдди стоял перед фургончиком, борясь с паникой, что поднималась в его сознании и грозила оборвать ход связных мыслей. Внезапно потребность ширнуться, с которой он до сих пор так успешно справлялся, стала невыносимой. Ему надо ширнуться. Тогда он сможет думать, возьмет себя в руки…
Прекрати! — проревел Роланд у него в голове. Так громко, что Эдди невольно поморщился (а Кол, приняв эту гримасу боли и изумления за очередную стадию Наркоманской Чесотки, снова расплылся в улыбке). — Прекрати! Тебе нужен контроль над собой, я его тебе обеспечу!
Ты не понимаешь! Он мой брат! Мой гребаный брат! Балазар забрал моего брата!
Ты так говоришь, будто я никогда этого слова не слышал. Ты за него боишься?
Да! Боже мой, да!
Тогда делай то, что они ждут от тебя. Кричи. Ной и проси. Проси эту твою дозу. Я уверен, они этого ждали и у них с собой есть. Делай все это, чтобы они не усомнились в тебе, и тогда ты уже можешь не сомневаться в том, что твои опасения подтвердятся.
Я не понимаю, о чем ты…
Если
Ладно. Я буду крутым. Может быть, это звучит по-дурацки, но я буду крутым.
Ты это так называешь? Ладно. Тогда будь крутым.
— Мы не так договаривались, — сказал Эдди, обращаясь через голову Кола непосредственно к Джеку Андолини. — Не для того с носился с товаром Балазара, как с писаной торбой, и держал язык за зубами, хотя любой другой на моем месте уже выдал бы список имен по официальному заявлению из расчета по пять на год отсидки.
— Балазар решил, что с ним твоему брату будет безопаснее, — ответил Джек, не оборачиваясь. — Он взял его под свою защиту.
— Тогда ладно. Поблагодари его за меня и скажи, что я прибыл, товар в сохранности и я сам могу позаботиться о Генри, как Генри всегда заботился обо мне. Скажи ему, что у меня все схвачено. Когда мы встретимся с Генри, мы распределим товар, а потом сядем в нашу машину, поедем в город и тогда уже сделаем все, как нужно. Как договаривались.
— Балазар хочет с тобой повидаться, Эдди. — Голос Джека был непреклонен и неумолим. Голова его не повернулась. — Садись в машину.
— А пошел ты туда, куда солнышко не заглядывает, мать твою, — сказал Эдди и направился к своему подъезду.
Идти было недалеко, но не прошел он и полпути, как рука Андолини схватила его за плечо с парализующей силой тисков. Сам он дышал в шею Эдди горячо, как бык. Он проделал все это за пару секунд, а судя по его туповатому виду можно было бы предположить, что за это время мозг его не успел бы и дать команды руке, чтобы та открыла дверцу.
Эдди обернулся.
Будь крутым, Эдди, — прошептал Роланд.
Круче некуда, — отозвался Эдди.
— За такое мне бы надо тебя убить, — сказал Андолини. — Я бы ни от кого такого не потерпел, чтобы меня посылали в задницу, и особенно от такого засранца и мелкого наркомана, как ты.
— Ну и убей! — выкрикнул Эдди, но это был крик рассчитанный. Крутой крик, если так можно выразиться. Они стояли на тротуаре, две темных фигуры в горизонтальных лучах весеннего заката, на пустынной улице Ко-Оп Сити в районе Бронкс. И люди слышали крик, слышали слово «убей», и если их радиоприемники были включены, они добавляли звук, если же — выключены, то сначала включали, а потом добавляли звук, потому что так лучше. Так безопаснее.
— Рико Балазар не сдержал слова! Я, значит, свое обязательство выполнил, а он меня кинул! Так что пошел-ка ты в задницу, это я тебе говорю. И ему тоже скажу, пусть идет в задницу. Я любому скажу, пусть идут в задницу!
Андолини вытаращился на него. Глаза его были такими темными, что цвет их, казалось, просачивается в белки, и от этого они желтые, как старый пергамент.
— Я бы и президенту Рейгану сказал, чтобы он убирался в задницу, если бы он не сдержал данного слова, и имел я его президентскую неприкосновенность или как оно там называется!