Извлекатели. Группа "Сибирь"
Шрифт:
— Да понятно, можешь не подсказывать профессионалу. Прямых зацепок нет, всё криво, — тяжело вздохнув, молвил Иван. — Объект мечется по району зайцем, скачет объездными тропами и пытается вытащить наследство. Дальнейшее покрыто не то чтобы совсем уж мраком… Правильнее будет сказать, что дальнейшее покрыто холодным утренним туманом, потому что неясно — был ли уже Геннадий Ложкин на этой базе, выпасли ли его бандиты, и знаком ли он с этой чёртовой британкой?
— Есть ещё один очень интересный вопрос, он вам не понравится, — зловещим тоном пообещал Кромвель, обводя нас внимательным взглядом.
Мы с Потаповым синхронно поставили на старую клеёнку стаканы с пенными
— Вопрос такой: эта англичанка, которая с большой долей вероятности из MI6... Она из какой британской реальности спецслужбу представляет? Здешней или нашей? И вы понимаете, парни, что будет, если имеем второй вариант?
Переглянулись мы с Ваней, выругались сквозь зубы, да и притихли.
Затем Потапов выдохнул:
— Бомба!
А я ничего не сказал, что тут скажешь.
В этой реальности интерес британцев к специалистам по ядерным технологиям логичен и вполне укладывается в парадигму тотального разрушения поставленной на колени России: вывози всё самое ценное, грабь поверженного! Кстати, это косвенно подтверждает высокую квалификацию объекта. А вот если проклятая бабища прибыла сюда из нашей реальности, да ещё и с такой подготовкой операции, что может спокойно усаживаться в автомашины с консульскими номерами, тогда это действительно бомба!
Утечка, крот в Конторе, удачное внедрение в «Экстру» иностранного агента?
Только начни думать, голова кругом пойдёт!
— На электронную почту написал, физическую закладку Наблюдателю оставил, а дальше пусть начальство думает, — тихо закончил Кромвель.
Закладку, о которой он сказал, по внешнему виду и содержанию невозможно отнести к материальному проявлению шпионских козней. Это ноу-хау есть порождение смутного времени, в записке говорится о курьерах, изменении цен и условий поставки наркоты. Никого она не удивит.
Ночь на реке.
В тёмном квадрате открытого окна плывут огни — по Енисею-Батюшке навстречу друг другу медленно идут встречные суда. Каютные люстры погашены, оставлены только навигационные и топовые огни на мачтах. Приглушенно урчат мощные дизеля, и кажется, будто суда не просто идут своим обычным курсом, а осторожно пробираются в самое сердце бескрайней енисейской тайги. И позади парят бессонные чайки. Птицы кружат молча, без обычного дневного галдежа, словно и они не решаются нарушить ночное таинство воды и неба.
Я быстро привык к этим огонькам. Настолько, что увидев вчера, как вечерний Красноярск быстро загорается тысячами огней, легко представил, что это не здания, а множество караванов, одновременно зашедших в порт.
Вот тяжёлый толкач-буксир с составом насыпных барж низким гудком поприветствовал небольшой прогулочный теплоход, за секунды до этого включивший всю палубную расцветку. Через звуки музыки прорезался более высокий тон ответного приветствия... Мгновение, и ходовые огни начали расходиться в разные стороны.
На окраине Красноярска жизненный уклад ближе к деревенскому, чем к городскому, спать люди обычно ложатся рано. Они зашторивают окна, многие наглухо задраивают ставни, и все спускают с цепи злющих дворовых псов. С наступлением темноты улицы вымирают.
Разве что, пробежит под редкими тусклыми фонарями девчушка, опасно задержавшаяся на свидании, да проскочит волчонком запозднившийся оголец, поглаживая в кармане дешёвый складной нож китайской выделки, на ходу мечтающий попасть в бригаду и даже стать звеньевым. А то и бригадиром, если удастся в настоящем кровавом деле показать все свои таланты! Подняться, занять достойное место, чтобы носить фирменный спортивный костюм яркой расцветки с косыми полосками на колене, а не скромный одноцветный «адидас», наглядно показывая всякому разное положение на иерархической лестнице...
Но иногда ночами всё-таки случается что-то шумное: свадьба, день рождения или профессиональный праздник, о котором кто-то слишком поздно вспомнил.
— Шампур возьми! — истошно орал высокий женский голос неподалёку. — Возьми этот грёбаный шампур и дерись! Защищайся, сука! Я безоружных не убиваю!
Культурный у нас райончик. Кто-то говорит про блатные «заположняки», я говорю — кодекс чести.
Стилизованный под старину тусклый фонарь во дворе освещал каменные ступеньки крыльца, коробка нужника с навесом над входом в две кабинки терялась за деревьями, за забором отдельными фрагментами угадывались беленые стены соседского дома. Я знал, что на ней опять намалевали особый рисунок. Сосед его быстро смывает, но кто-то оперативно проводит реставрацию. Детективная история, тут сыщик нужен.
Рисунок представляет собой стилизованную кубанку с «Щ» вместо кокарды. Вертикальные элементы буквы заострены. А ниже — надпись «Щас!» в качестве угрожающего обещания. Этот какая-то мода, скорее всего, подростковая. Такие странные логотипы тут называют «вилами», а встречаются они только в пригородах, в самом Красноярске я их ни разу не видел. Не угодил кому-то соседушка, поцапался.
Чуть подальше, справа по берегу, какой-то подвыпивший мужичок упорно норовил спеть. Голоса у него не было в принципе, и он, быстро уставая, только наговаривал песню торопливым бессвязным речитативом, тут же отвлекаясь и давая несуществующим зрителям пояснения к тексту. И лишь под самый конец куплетов пытался тянуть ноты тенорком, тяжело, с дребезжанием жестянки в севшем голосе.
Я отчаянный родился, вся деревня за меня,
Вся деревня Бога молит, чтоб повесили меня...
Тятька помер, мамка вдовка. Сын — отчаянна головка,
Сын — отчаянна башка. Не хожу без камешка.
Из нагана вылетала черная смородина
У меня, у хулигана, за решеткой Родина.
Арестованы вагоны тихо подавайте.
Хулиганить буду я, пока не расстреляете!
Мы ребята-ежики.
В голенищах ножики.
Любим выпить, закусить.
В пьяном виде пофорсить!
Вот уже слева громко бабахнули два выстрела из двустволки, следом послышался заливистый девичий смех. Попали, что ли?
Далеко разносятся звуки сырой ночью. Где-то возле соснового бора взвыла сирена кареты «скорой помощи», лучи света, скользнув по стволам деревьев, метнулись в сторону реки. Звуки сирены удалялись, но слышались ещё долго-долго... С Енисея потянуло холодным ветром, сильнее зашумела роща, и я подумал, что, если оказаться там одному, этот шелест покажется зловещим. Между деревьями ещё раз мелькнул свет, глухо хлопнула дверь легкового авто, жёлтый свет фар выплыл на обочину, высветив перед бампером две зловещие темные фигуры.