Изящно, дорого, смертельно
Шрифт:
Дуся поправила шапку на плохо просушенной голове, уныло обругала себя: теплее надо одеваться, в куртку с капюшоном! Привыкла, понимаешь ли, к прогретой машине… теперь терпи, на улице середина ноября, не май месяц. Автомобильные перчатки из тонкой лайки далеко не варежки.
Оглянулась на тепло одетых местных жителей, явившихся из домов поблизости поглазеть на полицейских. Завистливо вздохнула: и что им не сидится перед телевизором? С чашкой чая, в теплых носках. Она б сейчас…
Что? Что б она сейчас? Смотрела сериал, жевала бутерброд?
Никто не заставлял
Терпи теперь. Зубами клацай под дождем.
Хотела драйва – получай сполна!
Эх, жизнь моя жестянка…
Когда Дуся совсем закоченела, из дома наконец-то показался хмурый Муромец. Знаком показал следовать за ним, раскрыл заднюю дверцу служебной машины и пригласил садиться. Личного шофера деликатно выставил.
О том, что начальника местной полиции столичные коллеги оповестили о том, какая свидетельница поселилась в его городе, Евдокия давно знала. Москвичи просили Ильича приглядывать за строптивой сыщицей, отказавшейся вступить в программу по защите свидетелей. (Сберечь хотя бы до суда над членами СВК, но это в скобках – уныло-ерническое подозрение, лишенное всяческого основания.)
Усевшись рядом с Евдокией, Муромцев достал из кармана фляжку и протянул ее сыщице:
– Хлебни. Нос совсем синий.
Дуся послушно взяла негнущимися пальцами фляжку, отхлебнула коньяку из горлышка. Максим Ильич выдержал паузу и поинтересовался:
– Ты, говорят, была здесь на момент убийства.
– Если Василину убили в семь, то да. Торчала у ворот.
– Что думаешь? Наезды на твое агентство были?
– Чтобы убить за это жену сотрудника? Нет.
– Но внутреннюю информацию кто-то сливал.
– Слил. По одному делу, и то пустяшному. В смысле мести – визга много, шерсти мало. Нифася что говорит? Где он был?
Полковник хмыкнул: привычки отвечать на вопросы подозреваемых у него отродясь не водилось. А то, что Евдокию можно смело относить к подозреваемым, это к бабушке не ходи. Если б капитан не узнал Евдокию, то обязательно задержал бы. Начальница мужа убиенной Василины в семь вечера крутилась возле дома, а его теща пальцем тыкала: «Это она, она!»
– Твой друг утверждает, что ему на семь назначили встречу в парке «текстильщиков», но человек не пришел. Александр приехал сюда через противоположный конец улицы, где, сам сказал, нет ни одной камеры на воротах…
Понятно. «Цивилизация» действительно заканчивалась через десяток метров от ворот Нифаси. Начало длинной улицы на окраине Н-ска, где стоят недешевые дома, прилично заасфальтировали, дальше начиналась типичная деревня. Но поскольку разворачиваться на узкой улочке непросто, многие предпочитали делать крюк по разбитой дороге и возвращались к центру города через окружную дорожку с редкими фонарями. Дорога эта, кстати, шла к парку «текстильщиков». Ясно, почему Нифася, собравшись на некую встречу, проехал там.
Но доказать это будет сложно, на третьесортной улице нет ни одной камеры ГИБДД. И если Нифася сказал правду,
Черт. Откуда взялось «если»?! Нифася сказал правду: он поехал на какую-то встречу…
«Какую-то». Еще одна заминка. Почему не сообщил о ней начальнице? Ведь было оговорено: Евдокия должна знать о любых встречах и мероприятиях своих сотрудников!
Если только они не касаются личного, или… Сашка вновь не встрял в какие-то старые делишки. Потому и встретил начальницу так, словно они вовсе не знакомы…
– Дусь, ты меня слышишь? – вклинился в размышления голос Муромцева. – Что скажешь о Ковалевой?
Евдокия поправила шапку. Подумала.
– Из достоверных личных впечатлений, пожалуй, только штамп: с истинно женским талантом она могла сочинить из ничего салат, скандал и украшение. А как жена вполне устраивала Сашу… Да нет, Максим Ильич, Сашка ее любил! Баловал! Он ведь срок из-за Василины получил, подрался на дискотеке, кому-то ребра поломал и загремел. А Васька на суде рыдала: «Я тебя дождусь…»
– И дождалась? – перебил полковник.
– Имеете в виду, не крутила ли она хвостом три года, пока Нифася «загорал»? – Сыщица невесело усмехнулась. – Я, Максим Ильич, видела на свадьбе друзей Нифаси – конкретные ребята. Такие любой хвост открутят.
– Угу. Понятно. Почему над их воротами не работает камера наблюдения? Она ведь есть.
– Сломалась. Причем не сама камера, где-то проводку замкнуло. Нифася специалистов вызывал, но починить не получилось: камера работает недолго, потом снова подыхает.
– Надо будет наших специалистов подогнать, – пробормотал полковник. – Пусть глянут, чего это здесь замыкает… Кто занимает вторую половину дома?
Дуся глянула на двор, разделенный невысоким штакетником, упиравшимся четко в середину дома, и ответила:
– Двоюродная сестра Нифаси, Людмила.
– Ах эта… – буркнул Муромцев и, поправляя обшлаг кителя, недовольно завозился на сиденье.
Сыщице показалось, в его интонации проскользнуло нечто вроде «а я тебя предупреждал».
Полтора года назад, когда Евдокия только занималась подборкой кадров для «Сфинкса», Максим Ильич предложил ей помощь: «Ты никого здесь не знаешь, могу присоветовать толковых парней», но Дуся отказалась. Она уже обсудила с Нифасей рабочую политику: незачем штат раздувать, если для разовых поручений Саша сможет подбирать надежных ребят, то этого вполне достаточно. Бизнес еще не раскручен, глупо набирать людей, которые будут бесполезно штаны в офисе протирать.
Но вот хороший компьютерщик был необходим «Сфинксу» до зарезу! Евдокия голову ломала, как бы найти и обязательно проверить человека, Нифася здесь вроде бы не в теме…
А тот привел в офис девчонку в драных джинсах, представил двоюродной сестрой Людмилой и попросил рассмотреть ее кандидатуру.
Евдокия, как просили, прищурилась на кандидатуру с пирсингом и разноцветной шевелюрой. Девица, перемалывая ком жвачки, стояла, индифферентно отставив ножку. Как будто наниматься ее за малиново-зеленые дреды притащили, а ей самой здесь все до фонаря.