Изящные силуэты
Шрифт:
Задумывавшееся поразительным представление выродилось в заурядное физровое упражнение, изрядно затянувшееся. Даже лазерный папа подсвечивал дочкину одёжку как-то вяло, без энтузиазма. У него в прямом смысле слова опускались руки.
Зрители поскучнели и уже просто ждали, когда же эта неудача закончится, как вдруг "артистку" пробрала сильная, содрогающая всё тело дрожь, может, даже судорога. После чего она вскинулась - словно лошадь "И-и-о-о-о!" звонко проржала. И пошла, и пошла... но не животом, а гимнастика с акробатикой на одном месте.
Ия изгибалась, выгибалась, нагибалась к полу и выпрямлялась, дрыгала
Никому лучше, чем родителям, не было известно, что ни в какой секции Ия не занималась!
Главное, от всех движений веяло искренностью. А воспрявший духом папа добавлял искромётности. Зрители даже стали подхлопывать в ладоши, знаете, не все сразу, а то в одном месте, то в другом... Мальчишки старались потихоньку подсвистывать, воспитательницы грозили им пальцами, демонстративно медленно хлопали, показывали, как надо.
Но мне казалось, что что-то тут всё-таки не так. Ия время от времени подвскрикивала, музыка её заглушала, но я всё же поняла, что это "Мама, мама!" И ещё что-то. Вроде как "Мама, хочу!" В конце концов, я это не только расслышала, сколько угадала - или по губам прочитала:
– Каки-каки!
Детский язык един. Я сама ещё недавно, когда слов знала мало, вот так же вот давала понять маме (реже - папе), что мне приспичило "по-большому". Мало того, когда подросла и научилась проситься по всем правилам русского языка, мне не всегда верили, мол, преувеличиваю, и тогда, изнывая и изнемогая, то ли меняя слова, чтобы мне поверили, то ли не в силах соблюдать "правильную" речь, я просилась "по-старому", и мне всегда шли навстречу. Раз дочка откатилась к детскому лепету, значит, дело и вправду худо!
Вон в чём дело! От насилия над животиком он раскочегарился, и все гимнастическо-акробатические выверты совершаются в отчаянных попытках зажаться, сдержаться, не опозориться у всех на глазах. А уйти с выступления не моги! Пока не разрешат.
В движениях сверстницы я угадывала собственные, не такие размашистые, но в той же ситуации. Так, совсем недавно мне приспичило на прогулке. Чуя, что просто так не сдержусь, я глубоко приседала, повиливая и дёргая попой, потом выпрямлялась. Это помогала хорошенько напрячься... ну, там, где надо. Зато потом, когда я добежала до туалета, из меня попёрло неудержимо...
Да, движения явно с той же целью. А ведь долго не продержится! Вот Ия схватилась за живот, жест характерный - болит. Вот, теряя ориентацию, повернулась к зрителям спиной, и мы увидели, как отчаянно сжимаются её ягодички. Им на танце живота полагалось "отдыхать", и они были завешены красными клиньями, но те сейчас разметались, и было видно, что задок красненьких трусиков артистки - из реденькой сеточки. Впереди, конечно, материя непрозрачная.
Папа и мама ничего, похоже, не подозревали, он светил, она наяривала, крики о нужде игнорировала - или просто не слышала.
Помня о своём горьком опыте, я с ужасом ждала развязки. Движения
Судорога продлилась секунду-другую, тело разомкнулось и осело на ковёр плашмя. Музыка в растерянности умолкла... Девочка громко пукнула, её таз начал дёргаться вверх-вниз, с каждым "выплеском" вздувая "шишку" на попе. Запахло нехорошим... Пианистка аж приподнялась со своего места, а папа растерянно направил оба луча на дочкину попу, сквозь сеточку уже лезло коричневое. Силуэт, да не тот! Бросок, лучи погасли, выбитые супругой из рук фонарики со стуком покатились по сцене. Последнее извержение "вулкана", пулемётный пердёж - и в тишине раздался горький плач.
В туалет обделавшуюся несли за руки-за ноги вверх попой, чтобы ничего не испачкать, чтоб всё при ней оставалось. Красивенькие были трусики... Будь это старшая группа, мы Ию больше не увидели бы, а так на следующий день - приходит! Как ни в чём не бывало, как ни во что ни сирала. Раз родители заставили, им краснеть и отвечать.
Я потом размышляла: как странно выходит. Пока я думала, что Ия искренне акробатничает, её движения казались мне красивыми, можно сказать - грациозными. Как только я просекла, это сразу стали некрасивые, уродливые судороги. Но в одну секунду всё перемениться не могло! Я поспрашивала и узнала, что были среди нас такие, кто до последнего пуканья считал это гимнастикой, а затылок на ступни - кульминацией, ради которой всё это и задумывалось. И что девочка оплошала, всего лишь чересчур глубоко расслабившись, после того как выложилась.
Им всё красиво было!
Как-нибудь, решила я, когда мне приспичит в подходящей обстановке, я немножко посопротивляюсь позыву и послежу за тем, какие движения из этого сопротивления получатся. На гимнастике цель - красиво двигаться, а напряжённые мышцы - средство этой цели достичь. Когда приспичит, цель - напряжённые прежде всего ягодицы, а движение всего тела - средство. Они могут быть красивыми, ведь конченая цель, можно сказать, благородная - не опозориться.
Силуэт на занавеске помогал мне понять, как я выгляжу со стороны. Бывает ведь, самой кажется, что у тебя симпатичная улыбка, а заглянешь в зеркало - гримаса. На физре кажется, что ты всё правильно делаешь, а физрук говорит, что то нога кривится, то спина согнута, то ещё что. Когда фотографируешься, тебя всегда просят опустить подбородок...
Кстати, о фото. Здорово было бы, если б меня дядя Юра снял пантомимирующей, на видео или кадрами. Договориться можно, но... боюсь, с точки зрения не старого ещё мужчины я фривольно себя веду, придётся "по струнке", а зачем тогда снимать? Нет, занавеска, как и бумага - белая, и всё стерпит.
Поняла, как стоит в мим-трико двигаться - можно и к Алёнке сходить. Она уже вовсю занималась в гимнастической секции, брала призовые места "по городу", неплохо выступала и "по области". Последнее время жаловалась, что из секции отчисляют грудастых, и она с трепетом "прислушивается" к росту своих. Не радостно, как обычные девчонки, а с тревогой.