К истокам

Следы на Снегу

– Я ведь не рассказал вам, как мы познакомились. Это было ранним утром в парке, я побежал за ним, чтобы узнать больше о татуировке. Он напал на меня, и я тоже почувствовал то, о чём вы говорите. Угрозу, страх, свою беспомощность, – Денис тщательно подбирал слова, но был уверен, что они не выразят и сотой доли того, что он пережил в тот день.

– Это потом прошло? Раз ты теперь с ним общаешься… Он сказал, что этот страх остаётся навсегда. Как клеймо, – голос старика дрогнул.

– Он мне ничего об этом не говорил. Но я его больше не боюсь. Не знаю, почему.

– Он единственный человек за эти годы, который так по-доброму отнёсся ко мне. Я успел

к нему привязаться почти как к сыну. Хотел ему помочь, и вот что вышло…

Денис не знал, что на это ответить, но решил подбодрить Захара:

– Ничего, со временем всё наладится. Надо просто подождать. Ведь если даже я преодолел свой страх, то и вам это удастся.

– Будь добр, держи меня в курсе, хорошо? Я за него беспокоюсь.

– Да, постараюсь.

– Если хочешь, можешь приезжать в любое время. Водитель маршрутки знает меня, остановится, где нужно. Позвони – и я встречу тебя на трассе.

– Спасибо! – Денис искренне поблагодарил старика, – Я постараюсь к вам выбраться на следующей неделе.

***

Алек вновь оказался заперт в четырех стенах, он задыхался в этой квартире. Ему хотелось уйти, но было некуда и не к кому. Захлопнув дверь, он уронил рюкзак на пол и бессильно опустился рядом. Долго сидел в полутёмном тесном коридоре, пытаясь унять боль – он потерял ещё одного человека, который мог бы стать ему другом. Или уже стал им. Он медленно вытащил из кармана сложенные листки с рисунками Захара и стал их пересматривать. В полумраке карандашные наброски словно ожили, и Алек внимательно вглядывался в них, пытаясь понять то существо, которое жило в нём. Он никогда не видел Охотника воочию – в детстве пытался поймать его отражение, но безуспешно. Тот искусно избегал случайных взглядов в зеркало и не оставлял никаких следов на фотоплёнке. Алек хотел увидеть себя со стороны, ощутить то же, что и другие, надеясь понять, как это действует, и, может, тогда ему удастся подсказать своим жертвам, как избавиться от метки, которую сам же и нанёс.

Он поднялся, направился в комнату и развесил рисунки на стене над своей кроватью – как память о друге. И как урок себе самому. Да, каждый раз, когда он будет на них смотреть, сердце будет сжиматься от боли, но это будет хорошим наказанием. Алек опустился на пол напротив стены и надолго замер. Ему нужно было пережить еще одну потерю.

***

Спустя две недели позвонил Денис:

– Привет. Захар в больнице, кажется, дело серьёзное. Он просил тебя зайти. Хочет что-то отдать.

– Ты был у него? – голос Алека прозвучал глухо, его сердце сжалось от тревоги.

– Да, навещаю через день. Сказали, у него воспаление легких, но потом начались осложнения.

– Хорошо, я сегодня же схожу к нему, – Алек сразу нажал на отбой, чтобы Денис не услышал его судорожный вдох. Эта ситуация была знакома ему слишком хорошо, и не предвещала ничего хорошего.

Алек не выносил больницы, особенно их запах. Скудно освещённые коридоры вызывали к жизни тяжёлые воспоминания, встречи с которыми он старательно избегал много лет. Любая мелочь могла отбросить его в прошлое – тихий стон, доносящийся из палаты, скрип двери, кушетка, застеленная белой простыней, даже деловитость медсестёр. Но ради Захара он пересилил себя и вновь оказался в этой гнетущей атмосфере. Перед тем, как войти, он невольно задержал дыхание. Потянулся к ручке двери, замер, потом решительно шагнул внутрь. Денис, как и обещал, ждал его у входа в отделение.

– Я пока не заходил к нему, решил, что пойдём вместе, – он уверенно направился к палате,

где лежал старик.

Алек едва за ним поспевал – удивительно, но их роли поменялись, теперь он был ведомым, а Денис находился на хорошо знакомой территории.

– Его навещали дети и внуки, Захар познакомил нас, хорошие люди. Все было неплохо, пока не начались осложнения. Он совсем ослабел, попав сюда. Ему очень не хватает леса…

Алек кивнул. Он прекрасно понимал старика.

Денис остановился у двери в конце коридора и, опустив глаза, совсем тихо проговорил:

– Там их трое. Ты, главное, не пугайся, когда его увидишь. Он сильно похудел за это время, почти ничего не ест.

Алек молча вошел за ним. Палата была маленькая, на четыре кровати, одна пустовала. На двух других расположились мужчины – одному под пятьдесят, другой чуть помоложе. Захар лежал у двери, бледный, хрупкий, поседевший; капельница отмеряла жидкость из пакетов, висевших над ним; на тумбочке в беспорядке валялись карандаши и маленький блокнот для набросков. Старик слабо улыбнулся:

– Вот видишь, что с людьми делают больничные условия. Я рад, что ты пришёл.

Алек осторожно присел на пустую кровать. Он не знал, что говорить, все слова, которые приходили на ум, казались неподходящими. Всё же он сумел выдавить из себя приветствие.

– Ребята, не оставите нас одних ненадолго? – когда мужчины и Денис вышли, Захар вновь заговорил, – Я знаю, ты можешь винить себя в том, что произошло, но это не так. Я давно чувствовал, что со мной что-то неладно. Слабость, усталость, головные боли, бессонница, но думал, это просто старость. Меня скоро переведут в другое отделение, и мы не сможем больше видеться. Они лгут, что всё будет хорошо, что лечение поможет, но я уже слишком стар и слаб. Да и пожил достаточно. Дети убеждают бороться до конца, ради них я готов пойти на это, но не вижу смысла. Нет, даже не пытайся возражать – это ведь мой организм, и я прекрасно знаю его возможности и потребности, как-никак, знакомы с ним больше семидесяти лет. А эти молодые врачи… Им не понять. У всякой вещи есть свой срок службы, и у человеческого тела тоже. Но позвал я тебя не за тем, чтобы жаловаться на судьбу, у меня просьба – съезди ко мне домой, привези серую папку, она на этажерке, на средней полке, над книгами, которые ты мне привёз в последний раз, и краски там же. Я хочу кое-что закончить, пока есть время. Ты понял?

Алеку сжало горло, и он смог только кивнуть.

– В нижнем ящике стола под бумагами спрятан блокнот, ты его уже видел. Привези и его. Не переживай так, – старик заметил, как боль исказила лицо Алека, – Я уже ничего не боюсь. И тебя в том числе, – Захар улыбнулся, в его глазах на мгновение зажглись прежние озорные искорки, – Передай своему зверю мои слова. Или он слышит то же, что и ты? Сможешь выполнить мою просьбу в ближайшее время? У меня дней пять, не больше.

– Да, конечно. Поеду сегодня же.

– Хорошо, только не гони. Будь осторожен! Не хватало ещё, чтобы ты из-за меня попал в аварию. А теперь иди, не теряй времени, – Захар махнул в сторону выхода.

Алек встал, осторожно пожал ему руку – кожа на кисти старика была сухая и тонкая, бледная почти до прозрачности, под ней извивались синеватые вены; пальцы казались слишком хрупкими; на мгновение он ощутил сильный жар, исходивший от них.

Денис ждал за дверью:

– Я побуду с ним ещё немного. Он о чём-то просил?

– Да, – Алек прислонился к стене, воспоминания душили его, он снова чувствовал дыхание своих преследователей.