К истории немецкого вопроса

Приб Александр Эдуардович

Отсюда идет отрицание всего «немецкого» как чуждого, инородного. Русская национальная идея стала перерастать в национализм и шовинизм, а былое благорасположение и терпимость к немцам сменялись раздражением, сопровождавшимся оговором.

Великодержавный шовинизм

и немцы России

В последней четверти 19 века русский публицист А. А. Велицын после того, как побывал в 250 немецких колониях в Северном Причерноморье в журнале «Русский вестник» опубликовал серию статей, содержание которых дает ясное представление об отношение псевдопатриотов и панславистов к немцам, живущим в России и к колонистам, в частности. Его не интересует ни высокая культура хозяйств немецких колонистов, ни устройство их быта -

добротные дома, усадьбы, мебель, ни их спокойствие, ни их гордое, независимое поведение. Ему все это не только ничуть не импонирует, а, наоборот, вызывает чувство отвращения. «…Как будто попадаешь в глубину Шварцвальда“. „Да, - пишет Велицын, - колонисты зажиточны, а многие очень богаты, но своим ли личным качествам обязаны они своим благополучием, или же решающую роль здесь сыграла опека российских властей? …И вот теперь, - продолжает он, - немцы-колонисты на юге России скупают земли во все возрастающих размерах. Разумеется, это лучшие земли, а русские крестьяне не могут составить немцам конкуренции. Богатые колонисты с их хозяйствами, разместившимися, как минимум, на 65 десятинах, с помощью новых орудий добиваются высоких урожаев, а русский крестьянин со своих 3-4 десятин собирает своим потом добытый ничтожный урожай».

Далее он пишет о завоевании посредством колоний России немцами о «грозной силе германизма, которая черной тучей надвигается на наше отечество». «И это завоевание совершается, - пишет далее автор, - без грохота орудий, путем лишь экономического и духовного гнета и систематическим захватыванием наших лучших земель». «А за колонистами, осуществляющими это завоевание, - напоминает Велицын, - миллионы штыков, направленных на Россию».

Разумеется, все это было надуманно и являлось глубоким заблуждением. Когда немцы сто лет назад покидали Германию, там не было еще таких понятий, как единое германское государство, как немецкая нация, как отечество и патриотизм. Поэтому рассматривать колонистов в качестве некоей пятой колонны Германии, практически, было совершенно абсурдно. Немцы жили зажиточно и культурно вовсе не для того, чтобы досадить русскому соседу или подготовить почву для усиления германского влияния в России или, тем более, вторжения. Жить так, а не иначе, было их сутью, их религией, их характером. Прозябать там, где были все необходимые возможности для процветания, они не хотели и не умели.

Тема «полного онемечивания России», особенно ее южных окраин, которую взяли на вооружение панслависты, кочует из одного издания в другое и служит орудием для одурачивания простодушных русских крестьян. Эти статьи Велицына имеют общее название «Немецкое завоевание юга России». Подобные статьи публикуются в панславистких журналах конца 19 века «Заря», «Беседа».

Тема немецкого закабаления России волнует не только публицистов, но военных и государственных деятелей. Так знаменитый русский генерал Скобелев, будучи в Париже и выступая перед сербскими студентами Сорбонны в своей антигерманской речи в частности заявил: «Мы не хозяева в собственном доме. Да! Чужеземец у нас везде. Рука его проглядывает во всем. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы. И если вы пожелаете узнать от меня, кто этот чужеземец, этот пролаз, этот интриган, этот столь опасный враг русских и славян, то я вам назову его. Это виновник Drang nach Osten, вы его знаете - это немец! Борьба между славянами и тевтонами неизбежна. Она даже близка».

Опасный крен задан

В 1881 году министр внутренних дел Н. П. Игнатьев подготовил доклад царю, в котором поведал о вредности и опасности немецкой колонизации западных губерний. И уже спустя немного времени был принят закон, согласно которому приобретать земли в западных губерниях разрешалось только российским подданным. Закон был, таким образом, направлен против немцев, в частности, против колонистов.

Новые поселения немцев, особенно на Волыни, вызывали в правительственных кругах большое раздражение. В одном из номеров правительственного вестника с большим недовольством сообщалось, что в конце 70-х начале 80-х годов здесь обосновалось 1158 мужчин и 1078 женщин немецкой национальности. Они купили здесь земли и «устроились, по-видимому, основательно».

В 1892 году был принят еще один закон, касающийся колонистов. В нем указывалось, что те колонисты, которые приняли российское подданство, но не перешли в православие, лишались права покупать землю и им разрешалось жить только в городах.

Иными словами, идейной борьбе по германскому вопросу был задан опасный шовинистический тон, что негативно сказывалось на отношении к колонистам не только в бытовых отношениях, но и на государственном уровне.

Правда, появлялись и трезвые оценки немецкого колонистского присутствия в России. Например, южнорусский помещик В. Малашевский утверждал, что немецкие колонисты добиваются замечательных успехов только «благодаря своему усердию, своей бережливости, разумным действиям. Они не только не мешают, но во многом способствуют успехам русской экономики. Говорить, что они эксплуатируют русских крестьян, значит валить все беды с больной головы на здоровую».

Ему-то поверить можно, так как он, соседствуя с немецкими колонистами, лучше других знал суть вопроса.

Критикуя теорию панславистов, государственный секретарь А. А. Половцев в своем дневнике писал, что «…идеалом русской жизни они (панслависты) видят мнимую самобытность, выразившуюся поклонением самовару, квасу, лаптям и презрением ко всему, что выработала жизнь других народов… Разыгрывается травля всего, что не имеет великорусского образа; немцы, поляки, финны, мусульмане объявляются врагами России.»

Стеснение национальных культур, преследования и ограничения по национальному и вероисповедному признакам, русификация окраин и насильственное обращение инаковерующих в православие, - такова национальная политика Российской империи конца 19 века, таковы ее характерные черты. Ее составной частью была политика притеснений в отношении немцев, и особенно немецких колоний в Южной России.

Все фантазии политиков, публицистов, писателей базировались на чисто внешних факторах колоний, которые кардинально отличали их от местного быта и труда. Более всего общественность раздражало то, что колонисты не желали ассимилироваться в русской среде и строго сохраняли свою культуру, религию, язык. Но это желание сохранить себя как отдельную этническую группу вполне объяснимо - колонисты были представителями передовой европейской культуры, и не хотели опускать перед собой социально-экономическую планку до уровня полунищего и полуграмотного российского земледельца в угоду обществу.

Немецкие колонисты не были врагами России, и на этот счет объективную оценку их присутствию в России дает известный в 19 веке российский религиозный профессор Вл. Соловьев. В своих статьях, которые публиковались в журнале «Вестник Европы» он упоминает «о неоспоримо высоких достоинствах немецкой культуры». Говоря о деятельности немецких колонистов, он утверждает, что «не может быть и речи об опасности онемечивания России» и что подобной угрозы не было, и нет. «Ни немецкие, ни голландские мастера, приезжающие и переселявшиеся в Россию со времен Петра Первого, не стремились и не могли подавить или поглотить наш народ. Эти чуждые элементы оплодотворили нашу почву, обогатили ее, принесли России неоспоримую пользу» - писал философ.

Не согласиться с утверждением Соловьева нет оснований.

Исторический парадокс

Тем не менее, процесс колонизации, так прекрасно начавшийся в конце 18 века, в конце 19 века зашел в исторический тупик.

Немцы-колонисты поневоле оказлись чужеродным образованием на социальном теле России. Мало того, их тесная связь со своей старой родиной превращала их в мифическую пятую колонну другого государства. Государственные деятели России понимали простую вещь: "Пусть сегодня это государство дружественно, но где гарантии, что так будет продолжаться в будущем?"

Итак, образовалась прадоксальная, неразрешимая ситуация.

Казалось бы, в этом случае был один простой выход - возвратиться "вместе с нажитым добром", как то и обещала Екатерина Великая, назад в Фатерлянд. Но сделать это в ту пору было невозможно. Колонисты в своем большинстве искони были и оставались землепашцами и другой работы не только не знали, но и не желали. В Германии же в то время не было ни одного свободного клочка земли. А это означало обрести свои семьи в Германии на голодную смерть, в лучшем случае на жалкое прозябание.