К нам едет инквизитор
Шрифт:
Поняв, что его портрет никто не собирается заканчивать, Злыдень подпрыгнул и вцепился когтями Богдану Сергеевичу в бок. Тот с размаху опустил тяжелую руку, но за миг до того, как его прихлопнули бы, Злыдень растаял в воздухе, чтобы материализоваться на голове у жертвы.
— Мя-а-а! — пронзительно завопил он в ухо Богдану Сергеевичу.
— Ну хватит! — воскликнула Кристина. Котенок обиженно посмотрел на нее и красивым прыжком спикировал с головы Богдана Сергеевича на пол. — Господин П не может работать на секту, иначе он бы внушил вам сразу отправиться к ним и сдать всю информацию, какая у вас есть. Его вообще не интересует ничего, кроме искусства.
— Я должен найти его и допросить, а потом внести в отчет! — упрямо заявил Богдан Сергеевич. Кристина фыркнула.
— Ну
— Заглоты, — напомнил Лещинский. — Богдан, пойдем, мы еще не проверили ловушки.
— Ах да, — спохватился тот. — Ладно, тогда поищем его после ловушек.
И они удалились. В холле стало тихо-тихо. Лишь Злыдень в углу шумно вылизывался, смывая с себя человеческий запах.
— Н-да, — протянула Кристина. — Лера, ты в роддом звонила? Что там с Ольгой Кириченко?
— Звонила! — вскинулась помощница. — И ничего. В смысле, они подняли архивы, и оказалось, что Кириченко действительно родилась и она обычный человек…
— Кто такая Кириченко и почему она должна быть необычным человеком? — заинтересовалась Дина.
— Сейчас посмотрим, — пообещала Кристина. — Придется с ней побеседовать. И я буду просить, чтобы вы пошли со мной.
— Да давай на «ты»! — панибратски сказала Дина уже на пятой минуте прогулки. Она блаженно подставляла лицо утреннему солнцу, прихлебывала из неизменного бокала и явно наслаждалась жизнью. Интересно, это побочный эффект той магии, которую наложили на совет высших, или свойство характера? Наверное, свойство. Богдан Сергеевич ведь сохранил и даже, кажется, приумножил свою мрачность и дотошность.
В музее оказался выходной. Ольга Ивановна отсыпалась у себя дома. Кристина позвонила ей и представилась следователем по делу о мошенничестве. «Я хочу побеседовать с вами в качестве свидетеля, — вдохновенно врала она. — Не под протокол, просто беседа. Будет лучше, если вы подъедете в музей. Мы раскрыли преступную группировку, глава которой прикрывалась вашими документами. Нет-нет, вас ни в чем не подозревают! Мы знаем, что вы не мошенница. Просто хотим кое-что уточнить». Кристина понятия не имела, как должен говорить следователь в такой ситуации, но Ольга Ивановна поверила и пообещала приехать в музей в течение часа.
Тогда Дина предложила пройтись до него пешком. Кристина согласилась. В конце концов, на центральном проспекте, по которому они сейчас неспешно брели, еще оставалось немало обесточенных магазинов и заглохших машин, и она время от времени накладывала восстанавливающий узор. Дина ничего не замечала. Она прихлебывала коричневый напиток и трещала взахлеб.
— Как давно я не общалась с нормальными людьми! Ты понимаешь, у нас в совете высших все такие, как этот Богдашка. С ними каши не сваришь! Ну то есть работать с ними можно, а так чтоб поболтать, погулять, сходить куда-то — фигушки. Сухари, понимаешь! А я даже подруг нормальных завести не могу! Люди так быстро старятся и умирают. А ведьмы, они же с инквизицией не очень дружат. Потому что поехавших много! Инквизиторов поехавших, я имею в виду. Таких как Богдашка или Семен Никитич… Где Семен Никитич? Богдашка хоть его вызвать не успел сегодня, я надеюсь? Так вот, ведьмы. У столичных это вообще зашквар, с инквизицией якшаться, если не в официальных расследованиях…
Кристина старалась пропускать мимо ушей ее болтовню, как делала всегда, когда доводилось сталкиваться с излишне общительным собеседником. Но у нее никогда не получалось. Поневоле разум улавливал информацию. Она рассмеялась, услышав словечко «зашквар». Оно так дико звучало из уст представительницы совета высших. Но смех резко оборвался, когда Дина, все так же беззаботно разглядывая сверкающие витрины, произнесла:
— Одна Марианна была нормальная. Ну то есть как нормальная — она просто так себя поставила, что ее уважали. Знаешь, есть такие люди. Ей было можно жить с инквизитором и общаться с другими, это была как бы часть ее стиля. Она, наверное, думала, что ей и вступление в секту простят. Только такое, увы, на часть стиля уже
— Э-э, — осторожно начала Кристина. — Ты про Марианну Бойко сейчас? А ты с ней дружила, что ли?
— Ну да, — Дина чуть удивленно воззрилась на нее, будто ее поражало, что кто-то мог об этом не знать. — Я же говорю, она с нашим Стефаном жила и с другими общалась. Но так бывает, всеобщие любимцы часто теряют берега.
Кристина буквально почувствовала, как зрачки расширяются в предвкушении раскрытия тайны.
Нет, она давно догадывалась, что связывало Лещинского с Марианной. Но одно дело — догадываться, а другое — услышать подтверждение. Вместе с подробностями. Уж Дина с ее болтливостью выдала бы все подробности, которые знала. Кристина поколебалась, размышляя, какой наводящий вопрос задать. На миг ее охватило чувство, что она предает Лещинского, вламываясь в его прошлое и его тайны, которые он предпочитал не разглашать. Но ведьминское любопытство оказалось сильнее. И потом, она просто слушатель. Это Дина в курсе подробностей, это Дина решает, рассказывать или нет, это на ее совести эфемерное предательство. Правда?
Ведь правда?
— Я думала, это Марианна его прокляла, — осторожно заметила Кристина. — Зачем ей было с ним жить?
— О-о, ты не в курсе, — обрадовалась Дина. — Ну понятно, он-то помалкивает, это мне можно трепаться о чем угодно, ха-ха… Конечно, она прокляла. Но это было в конце. А вообще Марианна — это его роковая любовь.
— Ого, — только и сказала Кристина. — А почему роковая?
— Потому что ты сама видишь, чем все кончилось, — хихикнула Дина. — Ну, если серьезно, это надо было видеть. Красивая была пара. Искры летели. Ну то есть… при нас они никаких разборок не устраивали и особо не обжимались, но все равно видно же…
Кристина посмотрела на трансформаторную будку, возле которой копошились рабочие, и постаралась сосредоточиться на ней. Думать о будке, думать, как будка, стать будкой… Тьфу, не в тему. Сосредоточиться и отвлечься от Дининой болтовни не получалось. А Кристина уже успела пожалеть, что задала вопрос.
Коробил легкомысленный тон спутницы и ее просторечные словечки. Еще больше коробила полученная информация. Вот зачем было спрашивать? Теперь Кристина не знала, как относиться к поползновениям Лещинского в ее сторону. Утром все было просто и ясно. Кристина видела, что она ему нравится. Причем сильно. Ее тоже тянуло к инквизитору как магнитом. Да она почти влюбилась в его неизменное спокойствие, легкую иронию, ум и опыт, и надежность, и в забавные перепалки с ним, которые он сразу подхватывал. Но если там была такая любовь, как говорила Дина… Даже если слова Дины следовало делить на десять, как слова любой болтушки-сплетницы… Все равно — разве такая любовь забывается настолько быстро?
— Они раз пять, наверное, расходились, потом опять сходились, — продолжала трещать собеседница, подливая еще больше масла в огонь сомнений. — Уходил, по-моему, он. Хотя я точно не в курсе…
— А проклятие? — перебила Кристина. — И почему его отправили ее ловить? Это же глупо! Они там не боятся, что любовь взыграет в самый неподходящий момент?
Она невольно переняла манеру Дины — «он», «она», «они» и никакой конкретики. Но Дина прекрасно поняла, о чем речь.
— А, да, проклятие! — протарахтела она. — Ну так вот, жили они, жили, а потом оказалось, что Марианна уже пару лет как в секте. Вскрылось это, когда душу какого-то города пробудили и ее на месте застукали. И все гадали, Стефан прохлопал это или был в сообщниках. Ну, он, конечно, утверждал, что прохлопал. Марианну сразу накрыли «инквизиторской клеткой», — Кристина не знала, что такое «инквизиторская клетка», но решила не уточнять. — И начали расследование. Никаких доказательств, что Стефан в чем-то замешан, не нашли, но на него все равно косо смотрели. А потом на тюрьму напали сектанты… Ну и Марианна сбежала, а на прощание наградила его проклятием. Он перед этим вечером заходил к ней, о чем-то говорили, только никто не знает о чем. Может, помогал нападение организовать, ха-ха! Может, проклятие для отвода глаз нужно было. Но опять же, никто не знает точно.