К строевой - годен!
Шрифт:
– Я ничего не помню.
– Там вспомнишь! – продолжал орать разошедшийся не на шутку офицер.
Первым делом, сев в камеру, рассвирепевший новобранец с третьей попытки отодрал решетку с окна и бросил ее на пол. Потом подошел к фронтальной решетке из стальных прутьев и деформировал ее в нескольких местах.
Каждая из сплошных боковых перегородок, ограничивающая размеры камеры, получила по мощному удару кулаком.
Пацанчику, охраняющему арестованных, столько
Выпустив пар, Леха сел на нары и уставился в одну точку – отверстие в полу, предназначенное для отправления естественных надобностей.
Прошло вряд ли больше часа, и к камере кто-то подошел.
Леха повернул голову.
Плотный мужчина с весьма тяжелым подбородком был одет в черную кожаную куртку, армейские штаны и высокие армейские ботинки. Ни шапки, ни кепки на его лысой голове не было. О звании его можно было только догадываться, Леха все равно в погонах не разбирался. Так уж получилось.
На арестанта смотрели черные колючие глаза. Смотрели пристально, не моргая.
«Чего пялится? Я вроде не обезьяна».
– Чего встал, проходи давай.
Только теперь мужик моргнул.
– Да-а-а, – протянул он, разглядывая места крепления решетки, закрывавшей окно, – такого пациента я не припомню.
– Это что, больница?
Лысый перевел взгляд на погнутые прутья клетки.
– В некотором роде.
– Я здоров, – Леха поднялся и подошел к мужику. Тот благоразумно отошел на шаг.
– Я вижу. Работать хочешь?
– Я служить приехал.
– Ну так надо же с чего-то начинать, – военный достал ключи и отпер камеру. – Пойдем, Простаков, покажу тебе фронт работ.
– Вы знаете, как меня зовут?
– Выходи. И как зовут, тоже знаю.
Из соседней камеры он выпустил еще пару воинов. Два каких-то бледных, чем-то напоминающих водоросли солдата молча показались в общем коридоре. Увидев Леху, оба дружно оскалились, показав желтые зубы.
«Ну и глаза у них. Блестящие, широкие, зрачки маленькие».
У одного черные круги под глазами. У другого губа рассечена, кровь едва запеклась.
– Привет, запашок, – произнес обладатель отеков, застегивая фуфайку.
– Разговоры! – рявкнул лысый. – В колонну по одному, за мной шагом марш. Улиткин, Баров – конвой!
Леха нахмурился. Он не знал значение слова «запашок», но ничего хорошего от подобного приветствия не ждал.
Из караулки вышли двое солдат со штык-ножами. Оба ненамного ниже Лехи. Рожи угрюмые, раздраженные.
Завидев охрану, двое из соседней камеры быстренько встали один за другим. Леха определился последним.
Вышли на улицу. Как оказалось, к отдельно стоящему зданию дивизионной гауптвахты подъехала машина, доверху нагруженная белым силикатным кирпичом.
– За работу, – грубо скомандовал лысый. – Целый кирпич ложить в стопки, сюда и сюда, бой в сторону, сюда.
Отдав приказание, командир без определенного звания удалился. Караульные тут же сели на здоровенный пень, оставшийся от когда-то росшего большого дерева, и закурили.
Двое бледных немедленно подошли к Лехе.
– Ты откуда? – спросил один, сплевывая сквозь зубы прямо на Лешкины старые ботинки. Случайно, наверное, получилось у него.
– Красноярский край, – солидно ответил Простаков, подпирая одной рукой бок.
– А мы самарские, местные, понимаешь? – подключился к разговору второй, с разбитой губой. – Иди у караульных сигаретку попроси.
– Я не курю.
– Зато я курю, а мне не дадут. Я уже спрашивал.
– Так работать же велели.
– Вот ты сейчас за сигареткой сходишь и начнешь. Ты же не куришь, а мы пока подымим.
Леха подошел к сидящим на пне солдатам. Оба загадочно улыбались, попыхивали табачком и разглядывали Леху.
– Дайте закурить, – спокойно попросил Простаков.
– А пое...ться не завернуть?
Ответ показался Лехе очень грубым.
– Тебе что сказали делать, дядя? – подключился другой. – Иди трудись.
Леха ни с чем вернулся к стоящим в стороне солдатам с блестящими глазами.
– Мне тоже не дают, – огорченно сообщил он.
«Отеки под глазами» нахмурились.
– Плохо просил. Придется тебе начинать работать. Через часок еще раз сходишь. А мы пока потерпим без курева.
– Хорошо, – согласился Простаков. – Я начну, а вы догоняйте.
– Ыгы-гы, – услышал он вслед непонятно от кого, отправляясь к нагруженной машине.
Время шло. Леха выгрузил почти все кирпичи, до каких мог дотянуться, не залезая в кузов.
Разогревшись на работе, он не замечал, как летит время.
«Неплохо бы помощника», – подумал он и поискал глазами двоих бледных.
Арестованные сидели вместе с караульными и о чем-то весело между собой трепались.
– Ты чего остановился! – выкрикнул «разбитая губа». – Давай трудись, а то всю ночь работать будешь.
– Я есть хочу! – промычал Простаков, отбрасывая в сторону кирпич и приближаясь к солдатам.
– Работай, дура, а то командир придет, заставит тебя еще и вторую машину разгружать одного.