К свету
Шрифт:
– Всё! Захар со своей командой уже потрошит птичку, - бодро начал он, подсев в круг.
– Ну ты и здоров стрелять, брат! Одним выстрелом ублюдка положил!
Под тяжелым взглядом сталкера мужичок осекся и поспешил сменить тему.
– Желчь «огрызкам» сторгуем, - не унимался Карпат.
– А шкура на сапоги пойдет. А мяса там на полцентнера наберется! Дед, а дед, отлетался наш «мессер» все-таки!
– Отшельнику спасибо скажи… И хватит языком молоть почем зря!
– Старик кинул в костер очередное полено и повернулся к сталкеру.
– Благодарствуем, мил
Сталкер, медленно пережевывая пищу, глядел в огонь.
– Веню Ефимчука потеряли из-за этой гадины… А такой человек был!
– Старик Палыч явно был настроен удариться в воспоминания, но атмосфера уюта быстро улетучилась, когда к костру подошел худощавый глава станции, Никонор.
– Как договаривались, - сухо произнес он, поставив у ног сталкера объемистый мешок.
Отшельник не спеша развязал тугой узел и небрежно вывалил содержимое мешка на бетонный пол. Таблетки, пузырьки, скрутки бинтов рассыпались бесформенной кучей, из которой сталкер начал придирчиво выбирать некоторые и откидывать в сторону. Покопавшись с минуту, он сгреб большую часть медикаментов обратно в мешок, и, поднявшись на ноги, закинул его за спину.
– Послушай, Отшельник… - Старик, стараясь не встречаться со сталкером взглядом, мялся и тяжко вздыхал.
– Это ведь почти все лекарства, что у нас остались. Может… едой возьмешь… или еще чем?
Никонор стоял не шелохнувшись. Только желваки на его лице ходили ходуном.
– У «огрызков» еще наторгуете, - грубо отрезал Отшельник.
Кинув в опустевшую плошку пару патронов - за постой и ужин - он подхватил винтовку и пошагал прочь со станции.
Палыч растерянно всплеснул руками, а Никонор со злостью сплюнул под ноги. Гневный взгляд его зацепился за Глеба.
– А ты чего пялишься, шантропа! Или ты сегодня свое уже отработал? Так я добавлю!
Глеб кинулся ко входу в подсобки, мечтая как можно быстрее исчезнуть с глаз взбешенного главы. Прокатившись по узкому коридору, он подхватил у стены лопату, запрыгнул в безразмерные сапожищи, покрытые засохшей коркой грязи, и привычно полез в яму с нечистотами. После пережитых эмоций и встречи с ужасным сталкером мальчика колотило. По крайней мере, выгребать чужое дерьмо было намного привычнее и спокойнее.
– Алло! Алло!
– Никонор, надсаживая горло, орал в трубку телефона. Как обычно, связь с Техноложкой была отвратительной. Сквозь хрип помех иногда прорывался далекий неразборчивый голос, но глава станции не мог разобрать и половины слов.
– Повторяю! Вам придется разговаривать с ним здесь, на Московской! Он упертый, как баран!
– Никонор сосредоточенно вслушивался, затем энергично закивал.
– Да, да! Высылайте! Я предупрежу патрульных! Будем ждать!
Бросив трубку на телефон, Никонор упал в просиженное кресло, закуривая самокрутку. Телефон… Пожалуй единственный оставшийся на Московской признак цивилизации.
Щелк… щелк… щелк… Звук захлопывающейся зажигалки завораживал. На отполированной до блеска поверхности отчетливо выделялся рельеф двуглавого орла. Иногда, правда крайне редко, Глеб даже позволял себе чиркнуть по колесику и с упоением следил за колебаниями огненного лепестка. Отец говорил, что пользоваться зажигалкой надо экономно, и Глеб накрепко запомнил это. За несколько лет, прошедших с момента гибели родителей, мальчик ни на миг не расставался с этой красивой металлической побрякушкой - единственным напоминанием об утраченной семье. И зажигалка до сих пор работала. Правда, все хуже с каждым разом. Поэтому Глеб все реже включал ее… «Семейный очаг»… Мальчик смутно понимал, что значит это выражение, но свято верил, что является хранителем семейного очага, и пока огонек будет теплиться в зажигалке, родители всегда будут рядом…
Глеб не заметил, как сон одолел его. Перед мысленным взором уже проявлялись такие родные черты лица… чуть прищуренные глаза и непослушные локоны вкусно пахнущих волос. Мама…
Из состояния полудремы мальчика вывел резкий рывок за руку. Подняв взгляд, Глеб увидел упитанного увальня Проху - местного хулигана и выскочку. Своими пухлыми пальцами тот вертел зажигалку, с интересом разглядывая добычу. Немного поодаль расположилась положенная в таких случая свита - три паренька ухмылялись и внимательно наблюдали за действиями вожака.
– Вещь!
– Авторитетно заявил толстяк, показывая трофей приятелям.
– Отдай!
– Глеб вскочил на ноги и гневно уставился на обидчика.
– Это мое!
– А ты отними, - толстяк ехидно заулыбался, поднимая зажигалку над головой.
Глеб запрыгал рядом, пытаясь ухватить хулигана за руку. Пацанята захихикали, наслаждаясь сценой унижения. Толстяк, будучи выше ростом на голову, легко присекал нелепые попытки и откровенно развлекался.
– Ну отдай!
– Захныкал Глеб наконец.
– Этот папин подарок! Отдай сейчас же!
Толстяк с силой отпихнул Глеба, и тот повалился на пол, больно ударившись о холодный бетон. Из ушибленного носа показалась тонкая струйка крови. Мальчик был готов разреветься. Отчаяние и обида нахлынули с такой силой, что захотелось сию же секунду исчезнуть… пропасть… сгинуть из этого ужасного места… и оказаться рядом с родителями, которых ему так не хватало…
– Встань и подбери сопли!
Резкие слова прозвучали настолько неожиданно, что Глеб непроизвольно дернулся. А в следующее мгновение осознал, что уже слышал этот грубый мужской голос. Совсем недавно. И с ужасом обернулся.