К востоку от одиночества
Шрифт:
Он был примерно моей комплекции, почти шести футов ростом, но на этом сходство заканчивалось. Волосы у меня темные, а у него светлые настолько, что кажутся почти белыми; лицо открытое, приветливое, я же обычно мрачен и замкнут. И лоб у него гладкий, без единой морщины, как у ребенка, словно жизнь его не трепала вовсе либо обходилась с ним весьма доброжелательно. Исландец по рождению, он обладал таким невероятным аппетитом к женскому полу, которого мне никогда не приходилось встречать. Подобно всем донжуанам, он был неискоренимым романтиком, влюблявшимся и разочаровывавшимся с поразительной частотой.
В унтах и старой летной куртке он представлял
– Думал, уже не застану тебя. Я побил все рекорды скорости, добираясь сюда из Сёндре-Стрёмфьорда.
– Были особые причины?
Он плеснул себе чаю в мою чашку.
– Ты все еще возишь продукты этому американскому киноактеру, верно?
Он имел в виду Джека Дефоржа, который неожиданно появился в Готхобе в июне на своей моторной яхте «Стелла». С тех пор он плавает вдоль побережья, занимаясь рыбалкой и охотой, а я регулярно летаю к нему, где бы он ни оказался, снабжая продовольствием.
– А почему это тебя интересует?
– Я привез для тебя пассажира. Точнее – пассажирку. В полночь она прилетела в Сёндре из Стокгольма. Попросила меня доставить ее прямо к Дефоржу, но я не смог ей этого пообещать. В полдень мне нужно быть в Маламаске, забрать кое-какие запчасти, которые специально доставили из Штатов. А где он сейчас, кстати?
– По моим последним сведениям, к северу от острова Диско, в районе Нарквассита; ищет белого медведя.
– В это время года? – На его лице отразилось искреннее недоумение. – Ты шутишь.
– Это единственный зверь в мире, не считая тибетского яка, которого ему еще не удалось завалить. Ты не подозреваешь, но ему может неожиданно повезти. Я сам видел в тех краях медведя прошлым августом.
– Ну, это редкость, друг мой. Желаю ему удачи.
– Что за девица, как ее зовут?
– Итэн. Илана Итэн.
– Израильтянка? – вскинул я бровь.
– Я бы сказал – англичанка, – ухмыльнулся он. – Но дело не в нации, а в том, что это шикарная женщина.
– Симпатичная?
– Страшна как смертный грех, – покачал он головой. – Но это не имеет никакого значения.
– Редкое сочетание. Жажду с ней познакомиться.
– Она сейчас завтракает внизу.
Дверь моего номера открылась. Вошла, как я и ожидал, Гудрид со стопкой чистого белья. Арни крутанулся и направился к ней.
– Гудрид, радость моя!
Она ловко увернулась и положила простыни на постель.
– Прежде всего бросьте эти замашки.
Он расстегнул один из многочисленных карманов летной куртки и вытащил пачку банкнотов.
– Я получил деньги, ангел мой. Тысячу долларов чистыми. Как бы мы жили без наших американских друзей!
– И сколько из них уйдет на карточном столе во Фредериксмуте? – едко поинтересовалась она.
Он вытащил две стодоллларовые бумажки и протянул ей остальные.
– Гудрид, спаси меня от самого себя! Будь, как всегда, моим банкиром.
– Какой смысл? Вы ведь завтра же попросите их обратно.
– В таком случае положи их в банк, на свое имя, – улыбнулся Арни. – Так я до них не доберусь. Я тебе доверяю.
И, как обычно, она растаяла, точно воск в руках.
– Если вы уверены, можете на меня положиться.
– Разве я иначе просил бы тебя об этом? – похлопал он ее по попке. – А может, мне лучше пойти с тобой и посмотреть, как ты ими распорядишься? Вдруг ты решишь их прикарманить на улице или еще где-нибудь?
Он подмигнул мне через плечо, когда они в обнимку покидали комнату. Впрочем, и без
Но мне вполне хватало своих проблем, чтобы еще глубоко интересоваться чужими. Быстро одевшись, я поспешил вниз.
Как и следовало ожидать, бар отеля в это время был практически пуст, если не считать одной девушки, которая сидела с чашкой кофе за столиком у сводчатого окна и смотрела на улицу. Я сразу понял, что имел в виду Арни, но он ошибся. Девушка, конечно, не была красавицей в общепризнанном смысле этого слова, но и отнюдь не страхолюдиной.
У нее была весьма характерная еврейская внешность, если еще можно пользоваться этим выражением без опасения быть обвиненным в расизме – гордое лицо с крупными чертами, словно высеченное из камня. Полные яркие губы, высокие скулы, выпуклые глаза – бесстыдно чувственное лицо, обрамленное длинной, до плеч, тщательно ухоженной завесой прямых черных волос. Это вам не Руфь в пшеничном поле, а горячая гордая маленькая царица. Пожалуй, скорее, Эсфирь или даже Иезавель [1] .
1
Руфь – в ветхозаветных преданиях моавитянка, прабабка царя Давида. Из любви и сострадания к своей свекрови Ноемини, переселившейся во время голода из Иудеи в Мрав и лишившейся там мужа и двоих сыновей, один из которых был мужем Руфи, вместе с ней отправилась в Вифлеем Иудейский, где разделила с той все тяготы жизни, собирая в поле колосья и принося их свекрови (Руфь 2,2-3). Эсфирь – героиня, спасшая народ иудейский в эпоху владычества персидского царя Ксеркса; главный персонаж Книги Эсфири, которая читается в праздник Пурим. Иезавель – финикиянка, си-донская царевна, супруга царя Ахава периода раскола государства Давида на Израиль и Иудею. Ревностная почитательница финикийского бога Мелькарфа, жестоко преследовавшая и уничтожавшая пророков яхвизма – религии, оставшейся господствующей, но гонимой в Израиле. Отличалась огромной силой воли.
Я подошел, держа руки в карманах. Она спокойно повернулась ко мне, холодно и внимательно разглядывая. Выдержав паузу, я поинтересовался:
– Мисс Итэн? Я Джо Мартин. Как я понял, вы хотите видеть Джека Дефоржа. Могу ли я спросить – зачем?
– Разве это имеет значение? – слегка удивилась она.
– Для него – возможно, да.
Я уселся напротив и помахал рукой официанту, который торчал у входа на кухню. Тот немедленно переложил стейк из китового мяса со сковороды на тарелку и двинулся в мою сторону.
– Вы его охранник или как? – В голосе ее не было и тени враждебности.
– Будем считать так. Джек, образно говоря, всюду таскает с собой табличку, где крупными буквами написано: не беспокоить. Раз в неделю я доставляю самолетом продовольствие на его «Стеллу», и он платит мне не просто вдвое – он платит наличными. Меня весьма устраивают условия этого контракта, и я чертовски не хотел бы лишиться его.
– Измените ли вы свое мнение, если я скажу, что мы старые друзья?
– Не очень.