К западу от Иерусалима
Шрифт:
Герр Оери был пурпурного цвета. Увидев в руках Малко журнал, он издал жалобный стон. Малко сделал жест Крису, чтобы тот вынул платок изо рта банкира: кольта как оружия устрашения было достаточно.
Как только Крис отпустил швейцарца, тот бросился к Малко и вырвал у него из рук журнал, нацелив на него указательный палец.
– Вы читали его?
Малко кивнул. Герр Оери закричал:
– Я иду в полицию. Вы сядете в тюрьму. Вы напали на меня, угрожали мне, применили насилие...
– Вы не пойдете в полицию, – возразил Малко спокойным тоном.
Герр Оери уставился на кольт.
– Вы... вы убьете меня?
– Нет.
– Тогда я пойду в полицию.
Малко сам открыл ему дверь и поклонился.
– Сделайте одолжение. Ауф фидерзейн, герр Оери.
Швейцарец не понимал, что хочет этим жестом сказать американец.
– Что вы намерены делать? – спросил он, прижимая журнал к груди.
– Ничего, – ответил Малко. – Решительно ничего, при условии, что вы забудете о моем визите и существовании. Однако если вас не оставляет мысль устроить скандал, то я вынужден вас предупредить: завтра же тридцать ваших клиентов получат известие о том, что номер их счета в вашем банке будет передан налоговому инспектору. Даже если я и не выполню этой угрозы, тем не менее репутация вашего банка сильно пострадает, а для вас, герр Оери, это очень важно, не так ли?
Выражение лица банкира вызвало бы участие даже у генерала СС. Он открыл журнал, увидел, что вырваны страницы, и сказал сдавленным голосом:
– Вы действительно способны на это?
– Да, – твердо сказал Малко. – Однако, если вы обещаете забыть о моем визите, даю вам честное слово, что это останется между нами. До свидания, герр Оери.
В сопровождении Криса Джонса Малко вышел из комнаты. Герр Оери догнал их у лифта. Малко оттолкнул его, но швейцарец устремился на лестницу. Красный и запыхавшийся, он был внизу раньше, чем они. Когда Малко вышел из лифта, он схватил его за рукав и пробормотал:
– Обещайте мне, ваша светлость, никому ни о чем не говорить. Вы меня разорите... Вы обещаете?
– Я вам уже дал мое честное слово, герр Оери, – сухо сказал Малко. – Поверьте, оно стоит слова швейцарского банкира.
Глазами полными слез директор цюрихского Депозитного банка провожал двух американцев, выходивших на Банхофштрассе.
Милтон Брабек отдыхал в обществе десятка манекенщиков из Швеции и Англии. Заказав кофе, Малко спросил:
– Вы что-нибудь слышали об эмире Катара – Абдулле аль-Салинде?
Телохранители с беспокойством взглянули на него.
– Такой существует?
– Существует, – подтвердил Малко. – Кроме того, имеет счет в цюрихском Депозитном банке под номером 97 865.
– Мне кажется, я его знаю, – сказал Крис. – Он приезжал в Вашингтон с официальным визитом. Мы должны были обеспечить его охрану. Он сумасшедший...
Малко задумался.
– Действительно, – сказал он, – это – миллиардер, я часто видел в газетах его фотографию. Он кажется безобидным и выдает себя за плейбоя. Однако человек, похитивший Китти Хиллман, расплатился чеком по его счету. Принцесса Риахи, которая должна была встретиться с Фостером Хиллманом, тоже была восточной женщиной. А палец Китти нам отправили из Швейцарии. Слишком много совпадений...
– Но этот тип не работает ни на китайцев, ни на русских, – заметил Милтон.
– Дело не только в русских и китайцах, хотя действительно в этом деле действуют не профессионалы. Для начала мы отправимся в Женеву, там все и выясним: наш принц живет на берегу озера...
– Нет, – застонал Крис, – неужели опять туда?
– Туда, – подтвердил Малко. – Через неделю будем все отдыхать.
– Наверное, мне только мертвому удастся выспаться, – сказал Милтон.
– Никогда не стоит этого говорить, – нравоучительно заметил Крис. – Господь может услышать тебя. Кроме того, в мире достаточно людей, желающих тебе смерти.
Спустя пять минут они ехали вдоль берега озера, в котором плавали скучные сероватые лебеди. Где-то в сытой, мирной Швейцарии кто-то задумал гнусное дело.
Вернувшись в кабинет, герр Оери попытался скрыть свое смятение. Он даже не обратил внимания на отсутствующий вид Линды, печатавшей письмо с множеством орфографических ошибок. Предавшись мечтам, Линда тоже не заметила растерянности патрона.
Банкир был уверен, что одного из самых лучших клиентов банка ждут неприятности. Он опасался, что о его роли в этом деле быстро станет известно.
Герр Оери позволил Линде уйти за пять минут до окончания рабочего дня, не испытав при этом сожаления.
Наконец, банкир решился. Он виноват, он ответит. Он снял трубку и набрал номер.
На звонок долго не отвечали, и герр Оери уже собирался повесить трубку. Наконец на другом конце Швейцарии ответили. Директор цюрихского Депозитного банка собрал все мужество в кулак и начал рассказывать свою печальную историю:
Глава 7
Черный длинный «кадиллак» заскрипел шинами на вираже и остановился у входа в Женевский аэропорт. На крыше «кадиллака» кое-как был укреплен огромный чемодан. Подошедшие к машине грузчики не успели даже предложить свои услуги, как из холла аэровокзала неожиданно выскочили два человека, таща за собой тележку. Они походили на братьев-близнецов: оба худые, смуглые, со следами оспы и свирепым выражением лица. По внешним признакам они напоминали арабов.
Изрыгая ругательства, они сняли чемодан и принялись загружать его под насмешливыми взглядами грузчиков на тележку. Несмотря на худобу, арабы были мускулистыми и обладали завидной физической силой. Уложив чемодан на тележку, один из арабов скрылся с ней в холле, другой, сплюнув и вытерев лоб рукой, открыл заднюю дверцу машины.
– Храни тебя Аллах, – почтительно сказал он, когда из машины вышел пассажир.
Его слова были бесстыдно лицемерны: египетский барбуз [2] Абдул Азиз не желал эмиру Катара Абдулле аль-Салинду ничего, кроме смерти, и чем раньше, тем лучше. Но политика и чувства часто расходятся.
2
Барбуз – агент секретной службы.
Смуглое, с тонкими чертами лицо эмира Абдуллы очень хорошо оттенял тюрбан ослепительной белизны, а из-под густых черных бровей сверкали злые черные глаза. Тонкие губы, контрастирующие с полным лицом, свидетельствовали о хитрости, вероломстве и отсутствии угрызений совести.
Несмотря на молодой возраст – ему только что исполнилось тридцать лет, – он казался старым и утомленным. Тюрбан на его голове был надет не как дань традиции, а потому, что никакие самые редкие и дорогие лосьоны не могли воспрепятствовать выпадению волос. Красивое тело плейбоя уже было отмечено первым жирком.