К звездам (сборник)
Шрифт:
— Я тоже. В следующий раз будешь с ним говорить — передай, что это зависит от него, а не от меня. А я буду сидеть на пороге и ждать, что там у вас получится. По крайней мере, пока будет на чем сидеть.
Двора быстро поцеловала его в щеку и побежала к самолетам; скоро шаги ее затихли в темноте.
Бен-Хаим стоял неподвижно и смотрел, как могучие самолеты запускают моторы. Из выхлопных труб вылетало пламя, потом исчезало, когда регулировались дроссели… Первая машина уже тронулась с места и теперь разгонялась все быстрее и быстрее, пока не поднялась в воздух. Остальные двигались следом с интервалом в несколько секунд. Работали обе полосы: беспрерывный поток
— Все в порядке. Можем ехать домой.
А в небе — невидимые самолеты кружили над морем, набирая высоту. Воздушное пространство Израиля слишком мало для этого, а над соседними странами летать не стоило: радары там не опасны, но люди могли удивиться, кто там летает у них над головой среди ночи. Снова над Израилем самолеты появились на высоте больше шести миль; на земле звук моторов был уже не слышен. Выстроившись в два клина, они направились на юго-восток, вдоль Красного моря.
Григор выглянул в иллюминатор самолета и прищелкнул языком.
— Двора, — позвал он, — то, что я вижу, не слишком кошерно.
— Стадо свиней?
— Нет, с такой высоты их даже с моим зрением не разглядеть.
Григор был математик, ужасно рассеянный, наверное, самый скверный солдат в ее взводе. Но стрелял он потрясающе: в мишень попадал при любой спешке, всегда, а это качество редкое.
— Я не про свиней; я про то, куда мы летим. Мы должны напасть на космоцентр на западе Соединенных Штатов. Я знаю, не злись!.. Его название, которое стерли на всех картах, даже дети знают… Но как бы там ни было — когда мы поворачивали, Полярную звезду было очень хорошо видно, она осталась у нас позади. Значит, мы летим на юг. Вот я и подумал, что тут не все чисто. Или у наших самолетов такие баки, что до Америки можно через Южный полюс лететь?
— Мы летим не совсем прямо.
— Не очень понятно ты объяснила, Дворушка, — сказал пулеметчик Василь.
Все вокруг наклонились в ее сторону, прислушиваясь к разговору.
— Хватит секретничать, — произнес один из солдат. — Кому мы тут проболтаемся?
— Я могу вам сказать только об этой части полета, — согласилась Двора. — А остальное только после дозаправки. Сейчас мы летим на юг, над морем. Но очень скоро — над Нубийской пустыней — повернем на запад. Там есть — точнее была — радарная станция в Хартуме, но о ней уже позаботились. Она была единственной, которая могла нам помешать, потому что во всей Африке до самого Марокко ни одной больше нету…
Она запнулась и умолкла.
— А потом? — настаивал Григор. — Быть может, это как-то связано с большим черным крестом? Я нашел его на боку нашего самолета, когда помогал бумагу сдирать, нынче вечером. Мы что, под чужим флагом плывем, как пираты?
— Это совершенно секретно…
— Ну Двора, ну пожалуйста!
— Ну ладно, вы правы, конечно. Теперь уже никакого вреда не будет, скажу. У нас есть — как бы это сказать, — у нас есть агенты в руководстве ООН, на очень высоких постах. — Или мы у них есть, подумала она про себя. Но теперь сомнения недопустимы. Даже если это ловушка — им предстоит идти только вперед, к кровавому концу. — Так вот, мы знаем, что германские войска посылаются в Мохаву, на помощь гарнизону космического центра. На наших самолетах их
— Не так просто это будет, — усомнился Григор. — Наверно, есть еще что-нибудь, чего ты нам не говоришь…
— Конечно. Но добавить могу только одно. Мы летим на час раньше немецких самолетов. Потому и с вылетом тянули. Очень важно двигаться точно по графику. С тех пор как мы поднялись в воздух, никакой связи с землей у нас нет. С того момента все происходит только по расписанию. Так что — отдыхайте, пока есть возможность.
Медленно, ровно под ними проплывала темная карта Африки. В затемненных самолетах почти все спали; только летчики были настороже и следили за приборами, контролируя работу автопилотов. Генерал Блонштейн, сам отличный летчик, сидел в командирском кресле головного самолета. С такой высоты хорошо было видно, как за бледными пустынями Марокко возникает чернота Атлантического океана. Зашуршал приемник:
— Я Рабат. Диспетчерская вызывает Эйрфорс, маршрут четыре-семь-пять. Как меня слышите?
— Эйрфорс четыре-семь-пять, слышу вас, диспетчер.
Радиосвязь была простой формальностью. Наземная станция уже включила автоответчики всех самолетов, и те передали данные, заложенные в память, включая опознавательный код, маршрут и пункт назначения,
— Можете лететь на Азоры, Эйрфорс. — Какое-то время слышно было приглушенное бормотание. — Мы отметили на вашем полетном графике, что у вас опережение пятьдесят девять минут. Пятерка и девятка. На пятьдесят девять минут раньше графика идете. Как поняли?
— Сильный попутный ветер, — спокойно ответил Блонштейн.
— Понял вас, Эйрфорс. Отбой.
Этот разговор на частоте диспетчерской аэродрома слышали и другие уши. В небольшой роще у прибрежной автострады прятался человек в бурнусе. Параллельно автостраде тянулась высоковольтная линия электропередачи. Человек внимательно вслушивался в разговор, хмурясь от напряжения, когда старался выловить слова из треска помех в небольшом дешевом приемничке. Приемник умолк, но он еще подождал немного, чтобы убедиться, что связь закончена. И ничего больше не услышал. Тогда он кивнул… И наклонился, чтобы нажать кнопку на коробке, стоявшей у его ног.
Ночь осветилась яркой белой вспышкой. Через несколько секунд до него докатился звук взрыва. Одна из опор линии в двадцать тысяч вольт начала клониться, быстрее и быстрее — и рухнула на землю. Взлетел красочный фейерверк громадных искр, и все снова погрузилось во тьму.
И половина Рабата погрузилась во тьму. И то, что радиомаяк оказался в этой погасшей половине, — было отнюдь не случайно.
Весь дежурный персонал аэропорта Крус-дель-Люс на острове Санта-Мария крепко спал. В последнее время очень редкие самолеты останавливались для заправки на Азорах, так что ночная смена быстро привыкла бодрствовать только в дневные часы. Предполагалось, что кто-то заводит будильник, чтобы встретить прибывающий борт, — но это, по сути, было ни к чему. Радио разбудит.
Оно и разбудило. Голос, раздавшийся из настенного динамика, вырвал капитана Сармьенто из глубокого сна. Он вскочил с дивана, споткнулся, больно ударился обо что-то голенью… Наконец нашел выключатель лампы.
— Я Крус-дель-Люс, слушаю вас.
Спросонья голос у него был хриплый. Капитан закашлялся и отхаркнул в корзину для бумаг, шаря тем временем руками по столу в поисках нужной распечатки.
— Я Эйрфорс, маршрут четыре-семь-пять. Прошу разрешения на посадку.
Он еще договорить не успел, как Сармьенто нашел-таки распечатку. Да, та самая.