К звездам (сборник)
Шрифт:
— Похоже, что это случайное убийство, для нас оно не имеет никакого значения. Нам нужен кто-то, способный принять на себя всю работу Майка… Что такое, судья? — спросил он, недовольный тем, что его перебили.
Сантини обливался потом. Ему хотелось, чтобы все быстрее кончилось и он смог пойти домой. Был уже час ночи, и он устал. В такое время он обычно уже спал. Но был один факт, о котором он должен был упомянуть. Факт мог быть важным, и, если он выплывет позднее, получится, что он знал о нем и ничего не сказал… Лучше расправиться с этим сейчас.
— Мне следует рассказать
— Давайте, судья, — холодно сказал Бригз.
— Да, конечно. Это знак, обнаруженный на окне. Надо сказать, что все окна в подвале покрыты изнутри толстым слоем пыли и до других окон никто не дотрагивался. Но на взломанном окне, через которое предполагаемый убийца попал в здание, нарисован рисунок. Сердце.
— Что это, черт возьми, должно означать? — проворчал один из присутствующих.
— Для вас, Шлактер, ничего, поскольку вы американец немецкого происхождения. Я не могу дать гарантии, что это что-нибудь означает; не исключено, что это просто совпадение, полная бессмыслица. Но следует отметить, что по-итальянски «сердце» — «слоге».
Атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Мужчины отлепились от спинок кресел и подались вперед. Бригз не пошевелился, но глаза у него сузились.
— Куоре, — медленно произнес он. — Не думал, что у него хватит духу появиться в городе.
— У него и так в Ньюарке все есть. Он раз попробовал сунуться сюда и здорово погорел, больше он этого не сделает.
— Может быть. Но я слышал, он совершенно выжил из ума. Сидит на ЛСД. Он мог сделать все что угодно…
Бригз кашлянул, и все притихли.
— Нам придется это выяснить, — сказал он. — Либо Куоре пытается внедриться на нашу территорию, либо кто-то пытается устроить заварушку, чтобы подозрение пало на него, — в любом случае нам нужно в этом разобраться. Судья, проследите, чтобы полиция продолжала расследование.
Сантини улыбнулся и крепко сцепил пальцы под столом.
— Я не говорю «нет», что вы, не говорю, что этого нельзя сделать. Я сказал, что это будет крайне трудно. У полиции чересчур короткие руки, у них нет людей для проведения полномасштабного расследования. Если я попытаюсь нажать на них, они захотят узнать, почему. У меня должно быть несколько подходящих ответов. Я могу сделать так, чтобы этим занимались несколько человек, могу сделать несколько звонков, но не думаю, что нашего давления будет достаточно, чтобы их раскачать.
— Вашего влияния недостаточно, судья, — сказал Бригз очень тихо. Руки у Сантини начали трястись. — Но я никогда никого не прошу совершать невозможное. Я позабочусь обо всем сам. Есть пара людей, которых я могу лично попросить о помощи. Я хочу знать, что происходит.
Глава 8
В открытое окно врывались жара и вонь, звуки города, многоголосый рев, поднимавшийся и спадавший с упорством морских волн, накатывающихся на берег, бесконечное грохотание. Внезапно на этом шумовом фоне раздались звуки бьющегося стекла и скрежет металла.
— Что? Что?.. — пробормотал Соломон Кан, ворочаясь в постели и протирая глаза.
Подонки, они никогда не заткнутся, никогда не дадут хоть немножко вздремнуть. Он встал и зашагал к окну, но ничего не увидел. Крики продолжались. Что случилось? Рухнула еще одна пожарная лестница? Такое происходит достаточно часто, даже по телевизору показывают, особенно если это сопровождается какой-нибудь ужасной сценой. Нет, вероятно, нет, просто мальчишки бьют стекла или еще что-нибудь в этом роде. Солнце скрылось за домами, но воздух по-прежнему был жарким и вонючим.
— Паршивая погода, — проворчал он и пошел к раковине.
Даже доски пола обжигали босые ступни. Он плеснул в лицо пригоршню воды, затем включил телевизор на канале станции «Мьюзик тайм». Комната наполнилась ритмами джаза, внизу экрана светились маленькие цифры 18.47. Почти семь, Энди сегодня работает целый день, а это означает, что он должен вернуться около шести, хотя они никогда не уходят со службы вовремя. Во всяком случае, пора чего-нибудь перекусить.
— Армия дала мне прекрасную специальность авиационного механика всего за пятнадцать штук, — сказал он, похлопывая рукой по плите. — Самое прекрасное вложение капитала, которое они когда-либо делали.
Плита ожила вместе с газовой горелкой, которую он перестроил на газ из баллонов, когда закрыли газовые магистрали, а потом установил электронагревательный элемент, когда все баллоны закончились. К этому времени подача электричества стала крайне неустойчивой и к тому же электричество стоило очень дорого, чтобы готовить пищу, и он установил бак со съемными форсунками, куда заливалась любая горючая жидкость. Бак работал вполне удовлетворительно уже много лет на керосине, метаноле, ацетоне и множестве других горючих, артачась лишь при заправке его авиационным бензином — он выкидывал струю пламени в метр длиной и опалил всю стену, пока Соломон его не приручил. Его последнее усовершенствование было самым простым. Он вырезал отверстие в задней стенке плиты и вывел на улицу дымовую трубу через еще одно отверстие, пробитое в кирпичной стене. Когда в плите загоралось твердое горючее, отверстие в изоляции над ним выпускало тепло наружу.
— Даже зола воняет рыбой, — посетовал он, выгребая пепел, оставшийся с прошлого дня. Он выкинул его за окно и был удовлетворен, когда этажом ниже выразили недовольство.
— Не нравится? — закричал он в ответ. — Тогда велите своим паршивым детям не включать телевизор на полную мощь по ночам, может, тогда я прекращу высыпать пепел вам на голову.
Это его развеселило, и он стал насвистывать сюиту из балета «Щелкунчик», зазвучавшую по телевизору вслед за безымянной джазовой композицией. Но внезапно раздался треск, и звук пропал. Соломон, ругаясь себе под нос, подбежал к телевизору и ударил по нему кулаком. Это не произвело никакого воздействия. Треск продолжался, и он с неохотой выключил телевизор. Наклонившись, чтобы разжечь плиту, он все еще матерился.