Кабинет доктора Ленга
Шрифт:
– Все правильно, сэр.
Колдмун выключил телефон и посмотрел на Полонью. Выражение лица напарника было совсем не приветливым.
– И чем мы теперь займемся? – спросил Полонья.
– Переговорим с миссис Туигл.
24
Дом Туигла стоял на берегу ручья Роузбад, на порядочном расстоянии от Миссии. Полонья угрюмо молчал, что вполне устраивало Колдмуна.
Машина долго ехала по грунтовой дороге, и наконец впереди показался уютный белый деревянный
Ее открыла высокая женщина в джинсах и клетчатой рубашке, с длинными, спадающими на плечи черными волосами. Вероятно, это и была миссис Туигл. Колдмун и Полонья представились и зашли в гостиную. Колдмун тут же заметил непременный кофейник на дровяной плите, а рядом, на столе, лежала тарелка со свежеиспеченными булочками. Он позвонил заранее и теперь понял, что она приготовила булочки специально к его приходу.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала миссис Туигл. – Кофе? Булочки?
– И то и другое, – ответил Колдмун.
Полонья тоже не отказался от угощения. Миссис Туигл выжидающе смотрела на них, сложив руки и не произнося ни слова.
– Для начала позвольте выразить наши соболезнования, – заговорил Колдмун.
– Спасибо.
– И мы очень благодарны вам за то, что вы согласились ответить на наши вопросы.
– Почему именно сейчас? Я только что услышала по радио об аресте. Как же я удивилась!
– Мы просто пытаемся связать кое-какие нити.
– Очень хорошо.
Колдмун не сразу решился продолжить, припомнив ее ответ.
– Значит, арест Раннинга вас удивил?
– Да. Грейсон собирался вернуть долг Раннингу. И сказал ему об этом.
Колдмун встрепенулся:
– Значит, Раннинг знал, что он намерен расплатиться? Полностью?
– Полностью.
– И эти деньги все еще при вас?
– Лежат в сейфе. Он собирался взять нужную сумму из тех десяти тысяч, которые вы там найдете.
– Десять тысяч долларов? – недоверчиво переспросил Колдмун. – Откуда у него столько?
– Крупная сделка. Грейсон создавал копии артефактов лакота и был лучшим художником во всей резервации. Его работы теперь хранятся в Музее лакота, – объяснила она с нескрываемой гордостью. – Можете сходить и посмотреть, если будет время. Это его наследие.
– А что он продал? – спросил Колдмун.
– Ритуальные трубки. Те, что называют «трубками мира». Он долго трудился над ними.
– Поэтому он и собирал камни, когда его застрелили?
– Да. Трубочный камень, точнее, катлинит можно найти только на этих скалах.
– А с кем он заключил сделку?
– С хранителем из музея где-то далеко на Востоке. Доктором Мэнкоу.
– Мэнкоу?
– Это антрополог из Музея естественной истории в Нью-Йорке, специалист по лакота. Даже немного говорит на нашем языке. Он приезжал сюда много лет подряд, проводил исследования и так далее. Старый друг Грейсона.
– И он покупал разные предметы у вашего мужа?
– Да. Он был хорошим клиентом. Ну то есть он покупал для себя. Хранитель не может коллекционировать подлинные артефакты. Это одно из правил музея, как он объяснил. Но ему нравилось ремесло лакота, и я хорошо помню, как в один из последних приездов он сильно заинтересовался ритуальными трубками, которые делал мой муж. Обычно Грейсон не обсуждал со мной свои дела, но в тот раз сказал, что теперь сможет расплатиться с долгами, потому что доктор Мэнкоу купил у него крупную партию товара.
– Понятно.
Колдмун помедлил немного, а потом все же решился спросить:
– А можно придать этим трубкам вид старых, чтобы продать дороже?
– Ничего не выйдет. Мой муж гравировал или выжигал свои инициалы на каждой трубке. Он не хотел, чтобы их выдавали за настоящие.
Колдмун снова засомневался, стоит ли задавать следующий вопрос. На этот раз молчание продолжалось дольше.
– Вы считаете, что это Раннинг убил вашего мужа?
Миссис Туигл сложила руки на груди.
– Раннинг часто сюда наведывался, давил на мужа, требовал вернуть долг. Они даже подрались, и Грейсон уложил его на лопатки. Но… – Она задумалась. – Я не могу представить себе, чтобы он кого-нибудь убил. Да и зачем убивать того, кто тебе должен? Тогда уж точно ничего не получишь.
– А вы не знаете никого, кто мог бы убить вашего мужа?
– В том-то и дело, что никто не мог. Грейсон был миролюбивым человеком. Не пил, не принимал наркотики, никого не задирал. У него не было врагов. Все любили его.
Колдмун оглянулся на Полонью, но лицо напарника не выражало ничего, кроме скуки.
– Не покажете нам его мастерскую?
– Конечно покажу.
Мастерская, длинная и низкая, стояла за домом, ближе к ручью. В ней была всего одна комната с дровяной плитой, рабочим столом, всевозможными инструментами для вырезания, шлифовки и полировки, парой небольших станков для вышивания бисером и стеллажами, на которых висели дубленые оленьи шкуры, и пучки перьев, а также стояли подносы с самоцветами и ракушками. В углу были полки с кусками дерева для вырезания. А на полу лежала куча осколков красноватого камня.
– Тот самый камень? – спросил Колдмун.
– Да.
– Вы не против, если я сделаю два-три снимка?
– Пожалуйста.
Колдмун бродил по мастерской, фотографируя то одно, то другое, а Полонья просто плелся следом. Уже выходя, Колдмун заметил груду мусора позади мастерской и подошел к ней вместе с миссис Туигл.
– А это что такое?
Там лежали десятки расколотых трубок из того же красноватого камня и множество полуготовых черенков.
– Все, что не получалось идеально, он выбрасывал сюда.