Кафедра
Шрифт:
На выкрашенной в приятный нежно-зеленый цвет стене висят две настолько интересные картины, что я понимаю – автор у них другой.
На одном холсте – несколько колоритных персонажей в интерьере гостиной конца девятнадцатого или начала двадцатого века. На другой – морской пейзаж.
– Трудно поверить, но их написал один человек – Владимир Пчелин, – сообщает Даша. – Удивительно, правда?
Честно сказать, в живописи я не разбираюсь. Но я восхищаюсь – и совершенно искренне.
– Я обожаю их! Вот, смотри – эта картина
Она показывает рукой на книжную полку, там – великолепные альбомы о живописи.
– А я даже не слышал о таком художнике, – робко говорит вернувшийся с улицы Квасцов.
Даша пожимает плечами.
– Да, он не очень известен массовой публике, но его произведения ценятся истинными знатоками. Он – передвижник. Надеюсь, – она бросает взгляд в сторону Квасцова, – про передвижников вы, Никита, слышали?
Он кивает и краснеет.
– А вторая картина? – спрашиваю я.
– Ее подарил нам на свадьбу дядя Вадима – Питер. Я рассказала ему о дедушкиной картине, а он ухитрился где-то достать еще одну работу Пчелина. Это был лучший свадебный подарок!
Она наслаждается, говоря о картинах. Я не знаю, сколько они стоят, но понимаю, что дорого.
– Между прочим, одна из первых картин Пчелина – «Молодые у тестя» сразу была приобретена для собрания Третьякова, а это что-нибудь да значит. До революции он писал, в основном, бытовые картины, а потом резко сменил направление. Вы только послушайте названия его послереволюционных картин: «9 января 1905 года», «Казнь Степана Разина», «Всесоюзный колхозный съезд в гостях у Красной Армии». Думаю, такие картины на моего дедушку произвели бы впечатление.
Квасцов хихикает:
– Какая чушь!
Глаза Даши темнеют от возмущения.
– Зря вы так, молодой человек, – подает голос сидящая в кожаном кресле молодая женщина, одетая так стильно и дорого, что рядом с ней даже Кирсанова не кажется королевой бала. – У каждой эпохи должны быть свои живописцы. И, если вам интересно, несколько лет назад на аукционе Русской галереи искусств картина Пчелина «Письмо с фронта» оказалась лучшим лотом торгов – за нее заплатили шестьдесят тысяч долларов!
Все почтительно молчат – сумма впечатляет.
– Но, дорогая Даша, почему вы мне раньше не рассказали эти удивительные истории? – продолжает незнакомка. – Если бы я знала, что вы так любите Пчелина, то внесла бы свою лепту в пополнение вашей коллекции. В кабинете секретаря моего мужа висит одна из его картин – как раз революционной тематики. А Аркаша у меня – демократ, и она у него не в фаворе. Я буду рада подарить ее вам.
Даша подносит ладошку к губам.
– Что вы, Нонна, я не могу принять такой подарок!
Женщина небрежно машет рукой, словно речь идет о рисунке ученика художественной школы.
– Пустяки! Секретарь моего мужа ничего не понимает в живописи. Аркадий к ней тоже равнодушен. А я хочу подарить картину вам! Что же в этом плохого? Тем более, что на сегодняшний праздник я пришла без подарка. Ну, же, Даша, признайтесь, что это доставит вам радость.
Даша не находит слов для изъявления чувств. Ах, это удивительно! Просто превосходно! Даже немыслимо.
Я шепотом спрашиваю у Вадима, кто эта женщина. Он так же шепотом отвечает:
– Нонна Красавина – новая Дашина подруга. Родом из Питера, но сейчас живет в Москве. Между прочим, жена депутата Государственной Думы.
– Тогда понятно, – киваю я. – А депутат – тот самый политик, который учился в нашем университете?
Вадим молча кивает.
– Для депутата Государственной Думы картина стоимостью несколько тысяч долларов – действительно, пустяк.
Но Вадим хмурится.
– Неважно, пустяк это для него или нет – Даша должна отказаться от подарка.
Я усмехаюсь – вряд ли Даша думает так же, как он.
Вечеринка заканчивается в полночь – как в сказке про Золушку.
Разговор с Андреем
Андрей приезжает в Питер только на один день. Мы вообще с ним редко видимся, хотя могли бы навещать друг друга каждые выходные – всего четыре часа на «Сапсане». Но Андрей считает, что это не рационально – деньги можно потратить с большей пользой.
Он вручает мне пакет с овощами (подарки он тоже любит практичные) и ласково трется носом о мою щеку.
– Алиса, я по тебе скучал.
Для него признание в любви – почти подвиг. Любовь ведь тоже иррациональна. Поэтому я не требую от него красивых слов.
– Ты уже написала заявление на увольнение? – спрашивает он.
Объяснить, почему я ввязалась в эту историю, труднее всего оказывается именно Андрею. У него – слишком рациональный ум, чтобы любить приключения.
– Это – глупо! – заявляет он, когда я рассказываю ему о просьбе Вадима.
– Что глупо? – решаю уточнить я.
Он с удовольствием объясняет:
– Во-первых, ты – не детектив, и все твои познания о ремесле сыщика почерпнуты из дешевых романов, что не может принести никакой пользы. Во-вторых, сомнительно, чтобы Кирсанову вообще требовалось что-то расследовать – это может оказаться обычным розыгрышем. И, в-третьих, даже если таинственная мстительница действительно существует, это – его проблемы, в которых он сам и виноват. Кому, как не тебе, знать о его многочисленных неразборчивых связях.
Светлые брови его сведены над переносицей, в глазах – немой укор.