Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей
Шрифт:
С исключением Дуная выбор для Игоря стал предельно ограниченным: Днепр или Южный Буг. Но какой бы из двух путей он ни выбрал, по Днепру или Бугу, конечным пунктом и новым объектом захвата должно было оказаться волынско-древлянское междуречье Днепра и Южного Буга — Древлянская земля ПВЛ. Важно помнить, что слово «земля» на языке ПВЛ означало в нашем сегодняшнем понимании государство (Русская и Греческая, Венгерская и Болгарская, Английская и Волошская, а также Египетская и тому подобные «земли» ПВЛ). То есть очередным объектом агрессии для руси Игоря могло быть не богом забытое захолустье, дикое лесное племя древлян, в чем нас пытается убедить ПВЛ, а некое уже существовавшее в Поднепровье и Побужье государственное образование. Весьма вероятно, что оно образовалось вследствие развала Великой Моравии, и не исключено, что было тем самым предполагаемым Д. Прозоровским и А. Членовым княжеством Мала. Это государственное образование,
Считается, что Искоростень был основан в начале VIII века. Только не спрашивайте на основании чего. Просто так считается. В общем, та же самая история, что и с Киевом. Все документальные данные — липовые, из той же ПВЛ, и такая же полная неразбериха в археологии: множество мелких поселений по обоим берегам Ужа, существовавших с незапамятных времен, но ничего конкретно городского для IX–X веков. Пожалуй, интерес представляют только большой курганный некрополь, о котором, правда, не отыскать никаких сведений, да пара находок: золотые височные подвески «аналогичные подобным украшениям Великой Моравии» и клад серебряных украшений «чешского происхождения». Так что в каком-то виде Искоростень вполне мог существовать в IX веке, но был ли он тогда «древлянской столицей», утверждать невозможно. Однако следует обратить внимание на две упомянутые находки моравского и чешского происхождения.
После гибели Великой Моравии в конце IX века вокруг ее бывшей территории в течение исторически очень короткого промежутка времени возникает несколько новых славянских государств: на западе Чехия Пржемысловичей, на севере Польша Пястов, на юге Хорватия Трпимировичей. Из всех частей света обделенным кажется только восток — волынско-древлянская земля. Но скорее всего именно кажется. Идея славянской государственности, получившая в Великой Моравии хорошую закалку и твердую основу в славянской письменности Кирилла и Мефодия, наверняка не имела каких-либо предпочтений в распространении по сторонам света. Волынь и днепровское правобережье, издревле объединенные с Чехией и Моравией единой культурой основой, археологически представленной культурой Прага-Кор-чак, не могли не воспринять, не унаследовать эту идею государственности одновременно с другими соседями Великой
Моравии. Или даже раньше. Но Чехия, Польша и Хорватия сохранились как самостоятельные государства и сберегли свою древнюю историю. Нашему гипотетическому, но вполне вероятному древлянскому государству не повезло. Именно оно могло быть и очевидно стало объектом захвата русью Игоря Старого и Свенельда, а затем новгородских «находников», вследствие чего, поглощенное в конце концов Киевской Русью, потеряло свою самостоятельность, а вслед за ней свою истинную историю в скудном и лживом освещении ПВЛ.
Весомым фактором выбора новой гарды именно в славянском Поднепровье и Побужье мог стать для руси Игоря языковой фактор. Если справедливо предположение С. Горюнкова о восходящей к готским Амалам правящей династии древлян, которую мы дополнили возможностью сохранения у них готской языковой среды, то общность языка должна была привлечь к государству Мала внимание обеих исходных компонент руси, скандинавской и готской. С другой стороны, если справедливо основанное на анализе былин предположение, что сам Игорь был выходцем с Новгородчины, конунгом, снаряженным в поход к Черному морю купечеством новгородской гарды (вновь вспоминаем: Садко снаряжает Святогора), то в его окружении должны были быть и даже играть не последнюю роль балтийские славяне, они же словене ПВЛ. Это предположение в какой-то мере подтверждается договором 945 года с Византией, в котором мы встречаем среди имен правителей руси и родственников Игоря неких Святослава, Володислава и Предславу. Тогда общность языка балтийских и днепровских славян [61] могла послужить дополнительным аргументом для искавшей новую гарду руси Игоря направиться на днепровское правобережье. Да вот беда, у нашего неудачника-ольга все мероприятия, даже вполне разумные по своей сущности, неизменно оканчивались крахом.
61
В ПВЛ «русский и словенский языки — одно суть». Словенами ПВЛ называет жителей Новгородчины, а русью в ней «прозвались поляне», то есть обитатели Киевщины.
Мы не знаем и наверное никогда не узнаем, что же на самом деле происходило в конце первой половины X века в Среднем Поднепровье. Как признает А. Никитин, это совершенно невозможно даже для начала следующего века: «…нумизматические и сфрагистические материалы убеждают, что мы ровным счетом
62
В числе известных монет XI века киевской чеканки есть монеты Владимира, Святополка, Ярослава и какого-то Петра. До сих пор достоверно не установлено, какой из Владимиров приложил к этому руку, Креститель или Мономах. Но, главное, оказывается, в Киеве правил и чеканил свою монету некий Петр, про которого в ПВЛ нет ни слова! (Существует предположение, что Петр — крестильное имя Святополка.)
Совокупляя все известные нам сведения, предположительно можно говорить о том, что лично Игорю покорить древлян не удалось. Сильно потрепанная хазарами и греками дружина Игоря («нагая и голодная» по словам ПВЛ) оказалась к этому неспособной. Более того, в Древлянской земле Игорь вероятно в самом деле нашел свою погибель. Но произошло это вовсе не так, как это представляет нам ПВЛ, не при сборе некой сверхплановой дани с давно покоренной подвластной территории в сопровождении небольшой части дружины, большая часть которой якобы была отослана в Киев, а при первой же попытке захватить Древлянскую землю всем имевшимся в его распоряжении войском, которое действительно превратилось в «малую дружину» после двух страшных трепок, полученных от хазар и греков. В итоге очередное авантюрное мероприятие оказалось не только безуспешным, к чему Игорю было не привыкать, но и фатальным для него лично.
Тем не менее, русь в конце концов сумела покорить Древлянское государство, и вместо последнего представителя местной готской династии князя Мала правителем Древлянской земли стал какой-то русский ольг. Новгородские летописи в этом качестве нам представляют Свенельда, якобы имевшего дань с древлян и уличей, а ПВЛ — Олега Древлянского в ранге удельного князя. Первого из них сочинители ПВЛ зачислили в воеводы Игоря, а второго — в сыновья Святослава.
Здесь напрашивается небольшое отступление о «воеводах» ПВЛ и Свенельде в частности.
С. Горюнков справедливо подмечает, что для того времени невозможно говорить об иерархии в отношении титулов «князь» и «воевода» и соответственно о какой-то взаимной подчиненности князей и воевод. Собственно говоря, титул «князь» мог быть только у правителя Древлянского государства, наследовавшего Великой Моравии. У руси в то время такой титул еще не прижился, а ее германоязычные верховные правители, как мы уже выясняли, звались ольгами-каганами. Титул «воевода» был в ходу в славяноязычной среде, о чем нам достоверно известно, потому что он был заимствован венграми для их верховных предводителей и зафиксирован в греческих документах. Титул воеводы у венгров был примерно равноценен титулу князя в Киевской Руси. Далее, Горюнков обращает внимание, что В. Татищев называет Игоря и Святослава «варяжскими герцогами», то есть в переводе на русский — воеводами, а Свенельда и его сыновей — «царями». Все наоборот в сопоставлении с терминологией ПВЛ! Можно ли в этом вопросе верить Татищеву больше, чем ПВЛ? Отвечая вопросом на вопрос: а почему нет? Как бы то ни было, становится понятным, что рискованно однозначно говорить о подчиненности воевод князьям или Ольгам. Равно как и наоборот.
Подтверждение примерного паритета князей и воевод ПВЛ дает меморандум Цимисхия 971 года (традиционно считающийся в отечественной историографии очередным договором руси с греками), который Свенельд вроде бы подписал вместе и наравне со Святославом. Более того, ПВЛ проговаривается, что у Свенельда не только была своя дружина, но и что Свенельд был богаче Игоря и его дружинники были лучше накормлены и одеты, чем их коллеги у Игоря. Все это ясно указывает на тот умалчиваемый ПВЛ факт, что «воевода» Свенельд был сам себе хозяином и не подчинялся ни ольгу-неудачнику, ни его потомкам и преемникам. Источником богатства и независимости Свенельда могла быть фактическая власть над Древлянской и, возможно, Уличской землями. В пользу такой возможности говорит уход его дружины из-под болгарского Доростола в 971 году не морем в Крым вместе со Святославом, а верхом посуху, так как именно сухопутная дорога с Дуная в его древлянско-уличскую вотчину была естественной и кратчайшей.