Каиново семя
Шрифт:
– Сережа, останови машину, - попросила Вольская.
– Мне нужно позвонить.
Он удивился, но машину остановил. Оксана, протиснувшись мимо переднего сиденья, вылезла из салона, отошла метров на пятнадцать и достала из сумочки мобильный телефон. Глядя на ее напряженную спину, Гуляев без труда догадался, кому она звонит. Ольге. Зная, как труден для нее этот разговор, он по-детски зажал в кулаках большие пальцы. "Удачи тебе, Ксана. Пусть Ольга поймет тебя и не осудит. Ты сделала для нее и Марьяны все, что могла".
Словно в ответ на его мысленное пожелание, плечи Оксаны распрямились, осанка обрела уверенность. Она поговорила еще минуту, потом опустила
– Хватит рыдать, Марьяна. Твоя мама летит в Старград ближайшим рейсом. Встретим ее в аэропорту и поедем к Турусову. Он подтвердил, что в годы комсомольской юности ездил в Козловск. И припомнил красивую официантку, с которой у него был скоротечный роман. Знаешь, кажется, Виктор Палыч до смерти рад тому, что у него обнаружилась родная дочь и целых две внучки. Он прямо копытом бьет от нетерпения, требует, чтобы я привезла тебя немедленно. Но я сказала: "Нет, дорогой. Пусть твоя семья сразу соберется в полном составе". Так будет лучше, правда, Марьяша?
В полутемной, освещенной только маленьким настенным бра комнате плавали клочья сизого дыма. За столом лицом друг к другу сидели две женщины. Старшая только что закончила долгий тяжелый рассказ и потянулась за очередной сигаретой. Младшая играла со стаканом, вглядываясь в причудливые блики захваченной водоворотом жидкости. Наконец она оторвала взгляд от пляшущего конуса и посмотрела на собеседницу.
– Перестань казнить себя, Оксана. Что изменилось бы, если бы ты рассказала мне обо всем раньше? По-твоему, я могла заявиться к ним с угрозами и проклятиями, потребовать: "Отдайте мне мою девочку"? Смешно! Даже если допустить на минуту, что мы живем в идеальной стране, где закон один для всех, твою Альбину невозможно было обвинить в дурном обращении с дочерью. Марину не били, не запирали в темном чулане, не морили голодом, не выставляли голой на мороз... Да и какие у меня права, чтобы ее обвинять? Кто я такая? Кукушка, подбросившая яйцо в чужое гнездо и прилетевшая с инспекцией - как там ухаживают за ее птенчиком?
– Ну, если уж прибегать к орнитологическим сравнениям, то ты не кукушка, а пеночка, и яйцо никому не подбрасывала, его из-под тебя вытащили. Я вытащила. Не знаю, можно ли подыскать подходящий аналог в животном мире.
– Может, хватит уже заниматься самобичеванием? Ты прекрасно знаешь, что ждало меня и девочек, если бы не твое чудовищное преступление. Я устроилась бы на фабрику ради куска хлеба и комнаты в общежитии, а детей отдала бы в дом малютки, потому что сидеть с ними было некому, да и в общежитие меня с ними не пустили бы. Навещала бы их по выходным, в приемные часы. Потом у девочек обнаружилась бы задержка в развитии, а там и до диагноза рукой подать. Какая-нибудь олигофрения в стадии дебильности. Они учились бы во вспомогательной школе, к тринадцати годам связались бы с дурной компанией, пристрастились к дешевому алкоголю, пошли по рукам. А я, отупев от тяжелой работы и неустроенного быта, таскала бы их за волосы и лупила чем под руку попадется.
– Ты?!
– Оксана улыбнулась.
– Не наговаривай на себя, Ольга. Кого-кого, а тебя я не в состоянии представить со скалкой в руках, гоняющейся за перепуганными девчонками.
– Скотская жизнь кого угодно сделает зверем. Моя мать... Ладно, не будем о
– А!
– Оксана махнула рукой.
– Мелкие непонятки. Не бери в голову. Марина в минуты сильных переживаний делается замороженной. А Марьяна позвонила ей именно в такую минуту, когда Альбина погибла, и предложила свою помощь. Естественно, ее обидела сестрина холодность, которую она приняла на свой счет. Ну и нервы у нее пока не в порядке. Что неудивительно после таких потрясений.
– Да, Марьяше досталось.
– Ольга вздохнула.
– Ну ничего, время все исцелит. И перемена мест. Недаром чувствительные дворяне лечили нервы и душевные раны, отправляясь в путешествие за границу.
– Кстати, а тебя не расстроило ее решение? Ты ведь, наверное, скучать по ней будешь?
– Наверное, буду немного. Но вообще-то я по натуре одиночка, мне редко бывает скучно наедине с собой. А за Марьяшу я рада. Меня немного беспокоило, что она не пошла учиться дальше. Как интеллигент в первом поколении, я страшная снобка в отношении высшего образования. Но о таком образовании для дочери я и мечтать не смела. Представляю, какие физиономии будут у наших теток с кафедры, когда я скажу им, что Марьяша уезжает учиться в Сорбонну! Эх, что ни говори, а все-таки хорошо иметь папу губернатора!
– Особенно новообретенного папу губернатора, - уточнила Оксана.
– Видит бог, Виктор Палыч сейчас в таком состоянии, что готов для вас эту самую Сорбонну целиком купить. Вместе с половиной Парижа. Я уже сто лет не видела, чтобы он так кого-то обихаживал! По-моему, даже Альбине в первые годы брака не доставалось столько внимания. Честное слово, мне показалось, что он кинется вас с Марьяшей вылизывать, как верный пес хозяев после долгой разлуки.
– Мне тоже, - засмеялась Ольга.
– Не очень-то приятное ощущение, между нами говоря. Я одного не понимаю: если ему так не хватало собственных, кровных детей и внуков, почему он не завел кого-нибудь на стороне?
– Ну, сначала Виктор Палыч не мог надышаться на Альбину. Полагаю, ему и в голову не приходило ей изменить. А потом начались проблемы по мужской части. Он ведь довольно поздно женился. К тому времени, как у них с Альбиной все окончательно разладилось, ему было уже сильно за пятьдесят. Может, он и пытался предпринять какие-то шаги к продлению рода, да поезд ушел. Ты бы задержалась здесь еще ненадолго. Порадовала бы папочку, дала бы ему возможность привыкнуть к тебе, загладить перед тобой вину. Ему сейчас совсем не помешали бы приятные переживания. Эта паскудная история здорово его надломила. Я даже не ожидала. Мне всю жизнь казалось, что Виктор из породы резиновых - сколько его ни бей, все ему нипочем.
– Бывают обстоятельства, когда никакая резиновость не спасает. В один день узнать о существовании целой оравы близких родственников, а на закуску - о замечательном племяннике, убившем тетку, покушавшемся на кузину и в результате погибшем... это сильно.
– Не говори! Жалко его. Знаешь, я чувствую себя виноватой перед ним. Виктор никогда мне не нравился. Партийный бонза, интриган, властолюбец... Внук чекиста. В чем только я его не подозревала!
– Из-за дедушки чекиста?
– Зря улыбаешься. Этот самый дедушка был знаменит в свое время. Сколько людей погубил - не счесть. Местные старожилы рассказывают, что в народе его Чумой прозвали.