Каир. Биография города
Шрифт:
В 1966 году, 50 лет спустя после последних раскопок английского археолога В. М. Флиндерса Петри, египтяне снова приступили к работам. Петри приехал в 1912 году и сделал несколько траншей на илистых полях, рассчитывая определить периметр городских стен и найти второй обелиск, который, по его мнению, обязательно должен был составлять пару с сохранившейся до нашего времени колонной.
Он нашел и стены и обелиск. А его отчет о раскопках не менее увлекателен, чем приключения Шерлока Холмса, тем более что он пользовался дедуктивным методом знаменитого сыщика. Он брал сначала очевидные факты и, если они ничего не давали, искал ответ в том, что оставалось за пределами этих
Если посмотреть внимательнее, можно различить и остатки городских стен вокруг обелиска, которые обнаружил Петри. Справа стены проходят по склонам холма, на котором стоит деревня Хосн аль-Араб. Впереди находится возвышение с деревьями и кладбищем — здесь был угол одной из стен. Там же видна насыпь — по ней идет другая стена. Слева и позади лежит грунтовая проселочная дорога (она привела нас сюда) — это также стена старого города.
Сохранившийся обелиск стоял в открытом дворе храма. Когда-то этот двор считался святая святых, и на пирамидальной вершине камня, именовавшегося «бен-бен», возвышалась фигура крылатого Феникса. По словам Адольфа Эрмана, богу Солнца обычно поклонялись на открытом воздухе.
Гелиополис не был большим городом, и персам не составило труда сровнять его с землей. По мнению Петри, персы уничтожили его не только потому, что он был средоточием религиозной власти, но и потому, что они хотели помешать египтянам использовать его как военный форпост на восточной дороге, ведущей к Мемфису. Если это так, то, значит, Гелиополис играл в древнем мире ту же роль, что и Каир в Средние века: он был оборонительным укреплением, которое должны были захватить пришельцы с востока, рвавшиеся в глубь Египта, к его сокровищам. Старый канал от Нила до Красного моря, проходивший за стенами Гелиополиса, также был важной артерией, соединявшей внутренние районы Египта с Красным морем. Понятно, что наступавшие с востока завоеватели придавали большое значение Гелиополису. К несчастью для города, он находился далеко от реки и не мог служить портом, поэтому проще всего было уничтожить его как помеху.
Гелиополис восстанавливали много раз. Рамсес II и Сесострис I, два выдающихся фараона в истории Египта, вели обширное строительство в Гелиополисе. Именно Сесострис I и возвел сохранившийся до наших дней обелиск три тысячи лет назад в честь основания нового храма. Четыре других обелиска, находящихся сейчас в Париже, Нью-Йорке, Лондоне и Стамбуле, были установлены Тутмосом III по случаю празднования его военной победы в 1450 году до н. э. — «перехода великой дуги реки Евфрат».
Достаточно остановиться у обелиска в Гелиополисе, и воображение поможет нарисовать картины далекого прошлого. Нужно только ознакомиться стой небогатой информацией, какую оставили нам современники этого памятника. Геродот бродил по Гелиополису и вокруг пирамид и восхищался всем, что он видел. По словам Генри Роулинсона, переводившего труды Геродота, старый грек был склонен «преувеличивать чудеса, иногда жертвуя истиной».
Судя по всему, Геродота (он был одним из первых туристов), пришедшего в Египет с персами, пытались ввести в заблуждение его проводники — жрецы Гелиополиса, но его не могли обмануть собственные глаза. «Страна кишит врачами…» — пишет он, добавляя, что они специализируются в различных областях медицины. Он рассказывает нам, как египтяне пекли корни папируса, мазали тело маслом кики, спали на болотах под сетками, чтобы спастись от москитов. Он восхищается уважением молодых египтян к старшим — юноши встают, когда в комнату входит взрослый. В его наивных, полных восхищения описаниях постоянно видишь горожанина из Гелиополиса.
Александр, который прибыл в Египет в 331 году до н. э., испытывал благоговейный трепет перед этой древней цивилизацией. Греки вообще с уважением относились к египетской культуре, к Гелиополису. И все же они перевезли всех богов и ученых Египта в новую столицу Александрию, которая была расположена поближе к их родине. Греки тем самым как бы изъяли Египет из Африки и навсегда сделали его средиземноморским государством. Один из генералов Александра, Птолемей Лаг, основал новую династию будущих фараонов, и, как ни сопротивлялся Гелиополис, город пришел в полный упадок.
Геродот был свидетелем первого проникновения греческой мысли и культуры в Египет (еще с персами), а Диодор Сицилийский наблюдал закат греческого влияния. Трудно сказать, что из написанного Диодором является наблюдениями очевидца, но известно, что он был в Александрии между 75 и 60 гг. до н. э., когда туда прибыла римская миссия, чтобы прибрать к рукам все, что осталось от эллинизированного Египта. Он даже рассказывает, как египтяне в клочья разорвали одного римского эмиссара за то, что он нечаянно убил на улице кошку. Через несколько лет прибыл Помпей, затем Цезарь и Марк Антоний, но они уже не испытывали, как греки, трепета перед египетской культурой и название Гелиополиса было для них пустым звуком.
Эпитафию старому городу написал греческий географ Страбон, посетивший руины Гелиополиса в 25 году до н. э. «В Гелиополисе, — пишет он, — я тоже видел большие дома, где жили жрецы, говорят, что в древние времена это место было поселением жрецов, изучавших философию и астрономию, но от их деятельности не осталось и следа… Нам показали дома жрецов и школы Платона и Эвдокса, так как Эвдокс приезжал сюда с Платоном (примерно в 380 г. до н. э.) и, как утверждают некоторые писатели, они прожили здесь 13 лет в обществе жрецов». По-видимому, утверждение Страбона, что Платон пробыл 13 лет в Гелиополисе, является преувеличением. В «Эпитомии» говорится о трех годах, а у Диогена Лаэртия — о 16 месяцах. Сам Платон даже не упоминает, когда он посетил Гелиополис. Наверное, мы так и не узнаем, чему он учился у жрецов.
По-видимому, Эвдокс (он был не только учеником Платона, но и видным астрономом) привез из Гелиополиса в Афины более точные измерения делений суток, чем имевшиеся у греков, и точное понятие о длине года, которое было им неизвестно. Вполне возможно, что именно Эвдокс после пребывания в Гелиополисе изобрел солнечные часы.
Бродя вдоль земляных стен Гелиополиса, невольно строишь догадки о том, в каком же месте этого поля, заросшего фасолью, жил Платон. Таким мыслям я и предавался, когда мое внимание привлекло ветхое старое здание, напоминавшее изможденного старика — одни кости да кожа, гофрированное железо и выбитые окна. Оно шипело, кашляло и урчало. Оно стоит одиноко на поле, метрах в ста от обелиска. Что за чертовщина? — подумал я.
Объяснение оказалось очень простым, без всяких чудес. Это была все еще действующая старая текстильная фабрика. Здесь для нее самое подходящее место, ибо бритоголовые жрецы Гелиополиса тоже в свое время развернули широкое производство льняных тканей.
Я не успел закончить паломничества к Платону, так как в это время друзья-египтологи потащили меня через ухабы и холмы Хосн аль-Араба, чтобы показать только что раскопанный ими храм. Холм сухого ила был разрезан, словно торт, и в траншее виднелись руины небольшого храма, построенного Рамсесом II. Пришлось стать на четвереньки, чтобы взглянуть на прекрасно окрашенный фриз, который Рамсес беззастенчиво взял из здания, построенного Сесострисом, и уложил в фундамент своего храма.