Как боги. Семь пьес о любви

Не так много писателей, за которыми я слежу, стараясь прочесть каждую новую книгу Юрий Поляков — из них. Он один из моих любимых современных писателей. Его стиль узнаваем с первых строк, его сюжеты не отпускают до последней страницы, его меткие слова и сравнения западают в память, а диалоги увлекают емкой легкостью. Потому-то я и пригласил его в команду, когда писался сценарий «Ворошиловского стрелка». И не ошибся.

Потом мы в соавторстве сочинили «Контрольный выстрел», который до сих пор успешно идет на сцене МХАТ имени Горького. Недавно после большого

перерыва мне пришлось побывать на спектакле, чуть ли не двухсотом. Играли в честь крымчан, воротившихся в Отечество. И по тому, как откликался зал, было ясно: наша работа пятнадцатилетней давности почти не устарела. Пьеса, кстати, входит в этот сборник, и, таким образом, меня в известной мере можно считать соавтором книги, которую вы держите в руках.

Пьесы Юрия Полякова — редкое явление нынешней драматургии. Они очень современны, хотя написаны по классическим канонам без хаотичного новаторства, скрывающего беспомощность. Он мастер, кажется, это давно поняли все, кроме жюри «Золотой маски». Его герои говорят на живом, настоящем русском языке, но обходятся без мата, без которого почему-то двух слов связать не могут нынешние авторы. Видимо, они плохо владеют родным языком или полагают, будто Гоголь не знал неприличных слов и потому не использовал их в своих комедиях.

Фабулу Юрий Поляков умеет закрутить так, что до последней сцены, как в «Одноклассниках» или «Халам-бунду», даже не подозреваешь, чем кончится дело. Его персонажи, такие, как предводитель районного дворянства Лукошкин, поэт-пьяница Федя Строчков, заполошная актриса Эдита, бизнесмен Непочатый или древний грек Паркинсон западают в память с классической отчетливостью. Репризы и неологизмы из пьес Полякова давно перекочевали в живую речь, а это верный признак народности писательского дара. Книги Юрия Полякова — это литература, сделанная из жизни, а не из литературы.

И еще одна особенность этих пьес: они захватывают тебя не только тогда, когда разыгрываются на сцене. Читать их тоже очень интересно. Большая редкость не только по нынешним временам…

Станислав Говорухин

Нина и Андрей Петровы.

Даша и Олег Сидоровы.

Иванова.

Тараканушкин.

Паркинсон.

Рецепция маленькой гостиницы, точнее, дореволюционной крымской виллы, превращенной в отель. За конторкой заполняет какие-то бумаги старичок, похожий одновременно на счетовода и древнего философа. В большом окне виднеется море.

Слышны звуки радиоприемника.

Голос диктора. …Вчера силами правопорядка в городе пресечена деятельность преступной группы, занимавшейся сбытом наркотиков… Температура воздуха — двадцать два. Моря — двадцать три градуса…

Раздается телефонный звонок. Старичок снимает трубку.

Паркинсон. Отель «Медовый месяц». Паркинсон слушает. Кто? Простите, не расслышал… господин Тараканушкин… (Смотрит в бумаги.) Вы получили наш рекламный проспект? Вот и хорошо. Как снимаете заказ? Ах, поссорились… Ну это не страшно. Отель «Медовый месяц» — лучшее место для воссоединения любящих сердец! Очень жаль, очень жаль… Что ж, когда снова соберетесь жениться, звоните! Никогда не женитесь? Позвольте вам не поверить, дорогой господин Тараканушкин! До свидания. (Кладет трубку и углубляется в бумаги.)

В холл по лестнице, нежно взявшись за руки, спускается молодая пара. Оба в пляжных халатах, с полотенцами. У Андрея в руках подводное ружье.

Паркинсон. Добрый вечер. Как спалось?

Нина. Спасибо, господин Паркинсон! Хорошо. Мы, правда, часто просыпались…

Паркинсон. Это бывает в вашем возрасте.

Нина (показывая на окно). А я думала, теперь утро! Солнце встает…

Андрей (смотрит на ружье). Я тоже думал…

Паркинсон. На охоту вы опоздали. Солнце уже садится. Оно всегда садится в море. А поднимается из-за гор. Всегда.

Нина. Не заметила. Я такая рассеянная. Наверное, из-за шампанского…

Андрей. Не понял! Только из-за шампанского?

Нина. Ну, может быть, еще от перемены климата. В Москве совсем осень.

Паркинсон. Я давно здесь служу и перевидал многих молодоженов. Они все очень рассеянные. Особенно после того, как погладят грудь Афродиты. Эта рассеянность от любви и нежности! Счастливый человек всегда не в себе… Он весь — в другом человеке, в том, кого любит. К сожалению, потом люди обычно приходят в себя.

Нина (спохватываясь). Ах, ну конечно, от любви и нежности!

Она эффектно обнимает Андрея — и видно, что халат надет прямо на голое тело.

Андрей (смущенно). А что у нас сегодня с морем?

Паркинсон. А что у вас сегодня с морем?

Нина. Не обращайте внимание, господин Паркинсон! Мой муж бизнесмен. Он каждое утро вызывает в кабинет секретаршу и спрашивает: «А что у нас сегодня с долларом?»

Паркинсон. Ах, в этом смысле! Полный штиль. Вода — двадцать три градуса. И оно, море, мечтает поцеловать ваши очаровательные ножки, мадам Петрова, своими солеными губами!

Андрей смотрит на него с некоторым неудовольствием.

Нина. Господин Паркинсон, вы случайно не поляк? Поляки всегда такие галантные.

Андрей. Откуда ты знаешь?

Нина. Я работала у одного поляка. Он торговал бижутерией и каждое утро целовал мне руку.