Как брат
Шрифт:
Теперь, понятны всё эти сопли о парнях-мудаках.
Вкусила приятности сексуальной жизни и понеслось, что ли?
И со мной так же? Просто не могла удержаться от соблазна? Просто хотела заняться сексом? Пусть и с вдрызг пьяным парнем? Пусть и с другом? Лучшим другом… Твою мать! Я же замечал – видел! – что она изменилась за тот паршивый год. И подруги новые. Ведь ей всегда хватало одного меня. Но не со мной же обсуждать потерю девственности, так? Мы мне об этом событии даже не расскажем, твою мать!
В горле жжет, как от сильной изжоги, и
Впрочем, все мы люди, да?
Но почему же тогда так хреново? Словно меня предали. Словно она обещала мне что-то, хотя, на самом деле, это не так. Это я поменял несколько месяцев назад отношение к нашей дружбе, не она. И походу, именно это больше всего меня и злит.
Разлепляю глаза, фокусируя взгляд на стакане с водой и тянусь к таблеткам, всё ещё прислушиваясь к шуму воды.
Ворваться в ванную, прижать её к кафелю и завладеть ей, её мыслями, всеми её желаниями. Выбивать стоны и всю эту дурь о других парнях.
Блять.
Буквально чувствую на кончиках пальцев бархатистость её кожи, слышу прерывистое дыхание, ощущаю ногти, вонзившееся в мои плечи или спину.
Я схожу с ума. А ей даже невдомёк. Моется там себе и даже в ус не дует.
Кое как принимаю сидячее положение и заглатываю таблетку, запивая водой. Злость в груди, кажется, только набирает обороты и мне приходиться сжать руки в кулаки, чтобы хоть как-то усмирить свой гнев.
Это же Даринка. Моя Даринка. Мой лучик света в тёмном царстве тьмы. Даже не осознавал, как сильно скучал по ней, пока не приезжал на каникулы домой или пока она не выбиралась ко мне на выходные. Это был ужасный год. Теперь ненавижу его ещё больше.
Я не хотел верить, а потом и признавать, что расстояние ощутимо отразилось на наших отношениях. И вот результат. Я во всех смыслах хочу её себе, а она – какого-нибудь другого парня для сраных настоящих отношений.
Вновь сжимаю руки в кулаки, когда слышу, как вода в ванной затихает, а следом шелест двери и её осторожные шаги. Её забота о моём сне, почему-то, злит меня ещё сильней, и, когда я вижу её спину, облачённую в домашний халат, не выдерживаю:
– Почему ты мне не рассказала?
Тупой вопрос. Но я должен знать ответ.
Дарина слегка вздрагивает и разворачивается ко мне лицом, на котором играет притворное удивление:
– О чём?
– Не строй из себя дуру, – зло бросаю я.
Дарина приоткрывает губы от возмущения, в глазах сквозит обида, и щёки румянятся, как вестник неминуемой грозы:
– Иди ты знаешь куда?!
На этом она резко разворачивается и вихрем влетает в свою комнату, громко хлопая дверью. Вот и кончилась забота о моём плачевном состоянии. Мозг взрывает боль, но я поднимаюсь с дивана и упрямо шагаю к двери, следом её распахивая:
– Куда? – рычу я.
Твою мать, она успела снять халат, и теперь, рванными движениями застегнув на спине лифчик, яростно разворачивается ко мне, пылая негодованием:
– Не знала, что обязана рассказывать тебе всё! Я и не обязана!
Её грудь вздымается и опадает, как после хорошего бега, и это мешает мне собраться с мыслями. Весь гнев хочется пустить по другому руслу. Бросить её на кровать, прижать своим телом и трахать, пока не станет легче. Нам обоим.
Блять, ещё секунда, и я сорвусь.
– Верно, – нахожу я силы согласиться сквозь зубы. – Кто я вообще такой, да?
Заставляю себя развернуться от её приоткрытых губ, трепещущих от злости ноздрей, метающих молнии глаз, и иду в ванную. Надо остыть. Надо, блять, просто остыть.
Что же ты со мной творишь, Мартышка?..
Снимаю футболку прямо по пути, бросаю на пол, но уже у коридора резко торможу, потому что в спину мне летит её отчаянный оклик:
– Денис!
Напрягаю плечи, поведя шеей и медленно разворачиваюсь. Стоит в наскоро накинутом халате и заламывает руки, замечаю быстрый взгляд на мою грудь и на секунду закусанную нижнюю губу. В глазах сожаление, которое смешивается с лёгким опасением и ..смущением? Должно быть, на моей роже отражается вся буря чувств, что мной владеют. И её это немного пугает. Как и собственные чувства?
Значит ли это, что наши поцелуи не прошли бесследно для нас обоих? Хрен знает. Но эта мысль внезапно дарит лёгкость.
– Прости… Я не хотела так говорить, но ты меня вынудил! – даже извиняясь, не перестаёт защищаться она.
И это бьёт прямо в грудь, дразнит, вынуждает хотеть её с новой силой. Она всегда – всегда! – отличалась от остальных девчонок. А я не понимал, пока не увидел, как она танцует для другого. В попытке привлечь его внимание. Привлекла. И моё и ещё половину зала озабоченных дебилов. И конечно, завистливые взгляды своих "соплеменниц".
– Проехали, – бросаю холодно, хотя нутро кипит огнём. – Не опоздай в институт.
Быстро разворачиваюсь и, наконец, скрываюсь за дверью ванной. Спасая её от себя. От своего безумия и жажды.
Включаю воду и, раздевшись, встаю под холодные брызги, которые приятно остужают голову, но не желание. В сознание врываются воспоминания о вчерашнем вечере. Нежная грудь под моими пальцами – идеальная для моей ладони. Упругая задница. Кожа, как бархат. Как она дрожит подо мной, как закидывает ногу на моё бедро.
Это точно какое-то наваждение. И боюсь… Боюсь оно пройдёт, как только я получу желаемое. Так было всегда. От девчонок мне был нужен только секс. Никогда не возникало желание узнать их, разговаривать, делится мыслями. Для этого у меня была Дарина. Мне всегда нравилось, что она видит во мне не то, что остальные. Не смазливую рожу, тело и деньги родственников. Других в первую очередь привлекает моя внешность, а она… Она, как младшая сестра, не имеющая ничего общего с моей, скажем прямо, ненормальной семьёй.