Как бы не так!
Шрифт:
К дому я подошла насквозь промокшая и измученная. В этом были свои преимущества: ни о Полифеме, ни о трупах больше не думалось, хотелось забраться в горячую ванну и выпить рюмку коньяка. Коньяк в холодильнике, а если повезет, то горячую воду не отключили.
Дрожащими руками, с трудом я повернула ключ в замке и толкнула дверь. Запах… Я замерла на пороге. Из квартиры несло, как от помойки. Я торопливо прошла вперед и глаза вытаращила: ничего подобного я бы и вообразить не смогла.
В квартире был настоящий погром. Все не просто переворошили снизу доверху, а разбили, разрезали
— Боже ты мой! — сказала я, медленно оседая на пол. И тут увидела на стене, в том месте, где раньше висел ковер, надпись, сделанную моей губной помадой. Одного тюбика на нее не хватило, и она радовала глаз разнообразием тонов и оттенков. Надпись начиналась словом «сучка» и заканчивались восклицательным знаком. Кто-то очень грамотный и изобретательный перечислял, что он со мной сделает. — Да пошел ты, дерьмо, — сказала я и пнула ногой груду пластика, которая когда-то была моим телевизором. Под искореженным креслом валялся плейер. Я взяла его в руки. Как ни странно, он оказался единственным уцелевшим предметом. Батарейки на месте, и кассета Фрэнка Синатры тоже. Я включила его и закрыла глаза. Красивый мужской голос пел о любви.
Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Я вздрогнула, вспомнив, что не заперла ее. Взглянула на часы: девять утра. Солнце пробилось сквозь тучи, разгром в квартире выглядел еще чудовищней. Я резко встала и пошла открывать. Кого я ожидала увидеть, не знаю, но уж точно не Галку.
— Привет, — нерешительно сказала она, глядя на меня так, как нормальный человек смотрит на привидение.
— Ты? — промямлила я, она прошла в квартиру и сказала:
— Мама моя… Это кто ж так резвился?
— Здорово, правда? — подала я голос.
— А что это за литературный памятник? Фантазия убогая, ничего по-настоящему оригинального.
— Но, в целом, согласись, впечатляет.
— Да… Чего хотят? Я не имею в виду это подростковое сочинение на стене…
— Теперь уж и не знаю…
Галка прошла по квартире, брезгливо ставя ноги в редкие просветы на полу.
— Ты когда вернулась? — спросила минут через пять.
— Утром.
— Любимому участковый звонил. Интересовался, кто на даче живет. Он мне позвонил, а я махнула на дачу, беспокойство одолело. На даче пусто, вот я на всякий случай решила к тебе заглянуть.
— Макса убили…
— Это кто? А… твой альпинист. Извини. Что я тебе могу сказать? По всему видно, дела хреновые. Над дураками грех не посмеяться, но надпись на стене меня тревожит. Люди с таким словарным запасом, как правило, не шутят.
Я пошевелила ногой кучу мусора и согласно кивнула.
— Галка, поезжай ко мне на работу. Найди моего шефа, Павла Степановича, отдай заявление на расчет…
— А он проникнется? Вы вроде не ладили?
— Поладили. Трудовую книжку у себя оставишь, если где-нибудь смогу обосноваться, вышлешь по почте.
— Перспективы тухлые… Деньги есть?
— Откуда? — вздохнула я.
— Еще
Тут я вспомнила о десяти тысячах, которые предлагал Полифем, и закручинилась: чего отказалась? На десять штук в губернском городишке квартиру купишь, потом на работу устроишься, и жизнь пойдет своим чередом. Вот уж дала маху, впору выйти на балкон и крикнуть: «Полифемушка, вернись». Галка поставила кресло и пристроилась на подлокотнике.
— Что ж, душа моя, — сказала со вздохом, — давай думу думать. Без денег далеко не убежишь, это аксиома, не требующая доказательств. Значит, проблему надо решать здесь.
— Как, интересно? — усмехнулась я.
— Решение всегда где-то на поверхности. Нос не вешай. Что-нибудь придумаем.
— Наверное, — пожала я плечами, — только у меня пока не думается.
— Это на тебя общий вид твоего жилища так действует. Пойдем-ка отсюда.
— Куда?
— Да хоть ко мне.
— Нет, — твердо сказала я. — Хватит с меня Макса, держись подальше.
— Отсюда в любом случае надо уходить. Совершенно нечего тебе здесь делать. Я на машине, идем. Посидим, поговорим. Давай ко мне, — повторила Галка уже в машине.
— Говорю, нет. Ты не представляешь, как они работают, когда хотят. В милиции бы так работали.
— В милиции оклад дохлый, а ребятишки баксы выжимают. Любой начнет носом землю рыть.
— Посидим в кафе, — сказала я, — где-нибудь на открытом воздухе, мне так спокойнее.
— Хорошо, — согласилась она, и через полчаса мы уже сидели в тени двух лип за столиком из яркого пластика. — Давай рассказывай. Дела не зная, толкового совета не дашь. Только не хитри, как на исповеди.
Я глаза прикрыла, вздохнула и стала рассказывать. Ненужность этого была очевидна, как и чем могла мне помочь Галка, заведующая отделом в научной библиотеке? Но, в конце концов, не Полифемушке же мне в жилетку плакаться. На это есть друзья. То есть Галка. Вот я излагаю, а она слушает.
Рассказ занял довольно много времени. По окончании Галка еще минуты две сидела молча, глядя куда-то над моим плечом.
— Сами мы с этим не справимся, — убежденно сказала она, вдоволь насмотревшись, — тут нужен человек, который в этих делах разбирается. И у меня такой есть. — Я выжидающе на нее уставилась, а она пояснила:
— Помнишь, у меня любовник был, Дима. Здоровый такой. Я тебе по ушам ездила, что он бизнесмен. Бандит он. К нему и надо.
— С ума сошла, — ахнула я. — На кой чёрт мне еще один бандит? От Полифема едва отделалась…
— Говорю тебе, одни мы не потянем. Здесь нужно вмешательство серьезного человека. Он если и не поможет, так по крайней мере умный совет даст.
— Это опасно, — помотала я головой. — Мне, пожалуй, без разницы, а вот ты рискуешь.
— Я-то чем рискую? Мама моя… я просто рассказываю твою историю. И прошу совета.
— А если он имеет в истории свой интерес?
— Тогда отбой.
— Как, если ты уже засветишься?
— Меня он не тронет.
— Где гарантии?
— Да он влюблен, бегает точно собака. Телефон оборвал. Надоел вконец. Что ж, по такому случаю пригрею.