Как целует хулиган
Шрифт:
Не удержался и, как рассказывала Маринка, по дереву перебрался на пожарную лестницу на стене дома. Оттуда – на крышу и до слухового окна, но оно оказалось заколочено досками. Выбил их с ноги, залез внутрь.
С чердака действительно открывался шикарный вид на соседний двор. Особенно на тот дом, что стоит торцом, прямо напротив «сталинки» в которой засел Данила: его было видно сразу и спереди, и сзади, и даже сверху. Идеально, чтобы наблюдать, как насмерть перепуганные родаки кипешат в поиске своего пропавшего чада. Улыбнулся. Хулиганка, блин.
Спустившись, натянул на голову капюшон олимпийки и сел на угол песочницы посреди двора. Выжидать с моря погоды было глупо, к тому же время поджимало, нужно было ехать на водокачку, там скоро уже должны были подтянуться пацаны, железо пилить, но казалось, что стоит только уйти, как сразу же появится Маринка. И вот это: «Минутку, ну ладно, ещё одну...» всё тянулось и тянулось. И заставляло злиться на себя. Развёл тут, блин, розовые сопли. Сам как баба...
И всё-таки дождался.
Она вошла во двор с противоположной стороны, рядом шёл парнишка лет пятнадцати и, настойчиво теребя за плечо, без конца что-то спрашивал, но Маринка, погружённая в себя, не отвечала.
Такая красивая. Даже издалека видно.
Пока тупил и любовался, они уже свернули к среднему подъезду.
– Тёмушка, пойдём домой! – окликнула Маринка парнишку, который теперь настойчиво спрашивал что-то у накачивающего велосипедные колёса пацана. – Тёмушка!
– Марин! – окликнул Данила.
Она обернулась, застыла на мгновенье и тут же испуганно заозиралась, словно ища, куда рвануть. И он побежал, пока не сбежала она.
– Привет! – Как можно небрежнее сунул руки в карманы. – Как житуха?
– Ты что тут делаешь? – вытаращив глаза, зашипела она, и тут же, требовательно, в сторону: – Тёмушка, пойдём!
– Ты это... Ты чего не заходишь-то больше, Марин? Я думал, может, случилось что...
– Я тебе говорила, чтобы ты не следил за мной? Говорила, что сразу нахрен пошлю? – всё так же озираясь, прошипела она. – Ну и всё, вали! Вали, давай, отсюда! Что не понятно?
– А ты чего хамишь-то?
– Да блин! – раздражённо топнула она и потащила его за куст у подъезда. – Подставляешь ты меня, понял? Мне с тобой вообще...
– Тёмушка! – позвал вдруг откуда-то со стороны женский голос, и парнишка тут же среагировал:
– О-о-оксаночка пришла! О-о-оксаночка! – и радостно попрыгал вперёд.
Маринка побелела.
– Дань, я тебя по-хорошему прошу, отстань, ладно?
– Нет, не ладно! Вообще не вариант!
– Да блин, идиот, за тебя же впрягаюсь!
– Объясни.
– Марин? – уже совсем близко позвал женский голос. – Ты где есть-то? Почему у тебя Тёмушка без присмотра?
– А она вон, с пацаном каким-то стоит! – указав пальцем, подсказал добрый мальчик с велосипедом.
Маринка, шлёпнув ладонью по лицу, выругалась.
– Ладно, давай, в одиннадцать на остановке! Опоздаешь, ждать не буду, понял? И всё иди отсюда! Быстро!
Но не успели.
– Марин? – женщина свернула на площадку у подъезда, и они с Данилой встретились глазами. Замерла на мгновенье, но как ни в чём не бывало, протянула Маринке пакет с продуктами. – Что, так сложно ответить, когда зовут?
Маринка молча выхватила пакет и скрылась в подъезде.
Глава 17
Остановилась за ларьком, мотнула головой, подзывая Данилу, и, едва он подошёл, накинулась:
– Ну и чего ты припёрся? У меня и так проблемы из-за тебя, а теперь вообще! Оксанка в шоке от твоих синяков, и она не дура, между прочим, сразу поняла, для кого я спрашивала про антибиотики! Ты хоть понимаешь, что это значит?! Она теперь думает, что я попала в дурную компанию и собирается рассказать отцу! Она не верит мне больше, потому что я обещала ей, что с тобой покончено, но ты припёрся аж домой!
– А, значит покончено? – поджал он губы. – И чё так?
– Ничё! – огрызнулась Маринка, но тон сбавила: – Слушай, Дань, я серьёзно, не приходи больше. И вообще забудь. Ну правда, ну случайно познакомились, легко разбежались. Всё!
Помолчали. Она – не смея поднять глаз, а Данила – с раздражённой злобой пиная бордюр.
– Я всё равно не понял, что не так-то?
– Я же только что сказала – проблемы у меня из-за тебя!
– Какие?
– Большие!
– Ну... – пожал он плечами, – давай порешаю? Не, я серьёзно, Марин. Хочешь, поговорю с родаками твоими, объясню всё. Подумаешь, рожа побитая, что тут такого-то? Бывает.
– Даже не вздумай! Отец и так под тебя роет! Или хочешь загреметь на пятнадцать суток за хулиганку?
Надеялась, испугается, но он только усмехнулся:
– А, в этом смысле? Так я ж не специально, просто рефлекс сработал. И батя твой, между прочим, первый с кулаками полез. Но я извинюсь, так уж и быть.
– Нет уж, знаешь, давай ты просто исчезнешь, а за это я уговорю отца тебя не трогать. Так будет надёжнее, уж поверь.
– А по-моему, ты лезешь не в своё дело, Марин. Перетрём с ним по-мужски и всё. Причём тут ты вообще?
– А при том, что он у меня мент! Опер Иванов, не помнишь такого? Нет? А вот он помнит! И даже на учёт тебя ставил по малолетке, прикинь?
– Вот это поворот! – рассмеялся вдруг Данила. – В каком году-то хоть? В девяносто первом или пятом?
Маринка растерялась.
– Ах, даже так? Так ты, может, и в колонии для несовершеннолетних успел побывать?
– Нет, прикинь, не успел! И вообще, когда это было? В прошлой жизни. Теперь всё по-другому, я же говорил уже. Марин, – попытался подцепить её под локоть, но она не далась, – не, ну правда, ну чего ты? Из-за последнего раза, небось?