Как две капли воды

Браун Сандра

– Почему ты так со мной обращаешься, Эдди? – за­ныла Фэнси, наблюдая, как он запирает дверь на засов.

– А почему ты мне надоедаешь?

Они прошли к его автомобилю, припаркованному на стоянке. Это был надежный в эксплуатации «форд»-седан, который она втайне ненавидела. Эдди отпер правую дверцу и помог ей сесть. Пролезая в машину, она нарочно прижалась к нему телом.

Он обогнул капот, и Фэнси заметила, что у него но­вая стрижка. Сзади волосы были сняты чересчур ко­ротко. В списке того, что ей надлежало исправить в Эдди,

первую строчку занимал его автомобиль. На второе место следует поставить его парикмахера.

Он включил зажигание. Автоматически заработал кондиционер, нагнетая в салон теплый и влажный воздух. Эдди наконец позволил себе изменить своей безукориз­ненной опрятности, ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки.

В представлении Фэнси, чтобы чувствовать себя удобно, этого было явно недостаточно. Свою блузку она рас­стегнула сверху донизу, после чего распахнула и вновь запахнула ее, так чтобы Эдди имел возможность увидеть ее грудь, если бы захотел. Пока, увы, этого за ним не наблюдалось. Он сосредоточенно проехал перекресток и направил машину к выезду на шоссе.

– Ты что, «голубой» или что? – спросила она грубо.

Он рассмеялся:

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что, если бы я позволяла другим парням хо­тя бы половину того, что позволяю тебе, я бы всю свою жизнь провела на спине.

– Если тебя послушать, ты все равно именно так ее и проводишь. – Он посмотрел на нее. – Или это треп?

Глаза Фэнси вспыхнули гневом, но она взяла себя в ру­ки. Мягкими кошачьими движениями она свернулась на сиденье и коварно спросила:

– Почему бы вам не проверить это на собственном опыте, мистер Пэскел?

Он покачал головой:

– Фэнси, ты неисправима, ты знаешь об этом?

– Конечно, – сказала она беспечно, запуская пальцы в густые белокурые локоны. – Мне все это говорят. – Она нагнулась к отдушине кондиционера, откуда теперь шел прохладный воздух. Подняв волосы с шеи, она под­ставила ее под струю. – Ну, так что ты?

– Что – я?

–"Голубой"?

– Нет.

Она выпрямилась и придвинулась к нему. Руки она по-прежнему держала на шее, отчего груди сильнее выдава­лись вперед. От холодного воздуха соски затвердели и уперлись в ткань рубашки.

– Тогда как тебе удается устоять передо мной?

Они миновали оживленный участок шоссе и теперь ехали свободно, направляясь в сторону ранчо. Эдди мед­ленно обвел ее взглядом, не упустив ни одной соблазни­тельной детали. Она с удовлетворением смотрела, как ходит вверх-вниз его кадык.

– Ты красивая девочка, Фэнси. – Его глаза ненадол­го задержались на ее груди, особенно на темных пятнах сосков, просвечивающих сквозь блузку. – Красивая жен­щина.

Она медленно опустила руки, и волосы рассыпались по плечам.

– Ну, и что дальше?

– А дальше то, что ты племянница моего лучшего друга.

– И что?

– Следовательно, ты неприкосновенна.

– Ах-ах, какая чистота! Какая

порядочность! – вос­кликнула она. – Я знаю, кто ты, Эдди, ты – викторианец. Это атавизм. Ханжество. Просто смешно.

– Боюсь, что твоему дяде Тейту было бы не до смеха. Не говоря уже о дедушке и отце. Стоит мне тронуть тебя пальцем, как кто-нибудь из них, а скорее все трое явятся по мою душу с охотничьим ружьем.

Перегнувшись, она провела пальцем по его бедру и прошептала:

– А ты не думаешь, что это было бы интересно?

Он убрал ее руку.

– Когда мишенью служишь ты, это уже не так занят­но.

Она откинулась на спинку сиденья в явном раздраже­нии и стала смотреть в окно. Сегодня утром она намерен­но оставила машину дома и поехала в Сан-Антонио с отцом, чтобы вечером возвращаться вместе с Эдди. Она уже несколько месяцев делала ему прозрачные намеки, но все впустую. А поскольку она никогда не отличалась долготерпением, то решила утроить натиск.

Бак, коридорный в мотеле, продержался не больше ме­сяца. Он быстро начал проявлять собственнические за­машки и ревновать. Тогда в ее постели оказался парень, приходивший опрыскивать дом от тараканов. Роман про­должался до тех пор, пока она не узнала, что он женат. Ее не так волновало его семейное положение, как неистребимое самобичевание, которому он предавался после близости. Его раскаяние все портило. Она перестала получать удовольствие от секса.

После дезинсектора у нее сменилось несколько партне­ров, но таким образом она только занимала время, дожи­даясь, пока Эдди сдастся. Теперь она чувствовала, что ожидание начинает ее утомлять.

На самом деле ей все надоело. За последние три месяца она стала раздражительной и сварливой. Временами она даже завидовала тете Кэрол, которой уделялось сейчас столько внимания.

В самом деле: пока она просиживает бесконечные часы в шуме и вони в штабе кампании, начиняя конверты раз­ными бумажками и отвечая на бесчисленные телефонные звонки, вынужденная изо дня в день общаться с людьми, которые готовы работать за десять долларов в неделю, перед Кэрол стелется персонал целой шикарной частной клиники.

Еще один источник раздражения крылся в Мэнди. И без того избалованная донельзя девчонка теперь стала просто невыносима. Не далее как на прошлой неделе Фэнси креп­ко досталось от бабушки за то, что она позволила себе отчитать девчонку, съевшую все шоколадное печенье.

С точки зрения Фэнси, девчонка была не в себе. Глаза у нее стали пустые и безжизненные, как у привидения. Она превратилась в лунатика, а все только и делают, что облизывают ее со всех сторон.

В последний раз, когда Фэнси оштрафовали за превы­шение скорости, отец пришел в такую ярость, что пригро­зил отобрать у нее машину. И еще предупредил, что штраф ей придется заплатать самой – из тех денег, что она зарабатывает. Конечно, это все пустые угрозы, но его вопли действуют на нервы.