Как грабили Ротшильда. Любовь и миллионы
Шрифт:
– Подлец, всё-то ты знаешь!
Едва только они победили одежду, свеча, словно исполняя желание Жоржетты не видеть несносного негодника, догорела и погасла, и всё дальнейшее не позволило им продолжить разговор, потому что беседовать в темноте неудобно.
Впрочем, зажигать свечу они не стали, хотя изучать друг друга – а именно этим они и занялись – вроде бы лучше при свете. Тем не менее многие считают, что делать это ощупью и в потемках надёжнее. А под утро они настолько лишили друг друга сил, что зажечь эту свечу уже не мог ни Мишель, ни хозяйка будуара.
Да
Жоржетта тоже не успела поспать этой ночью. Но она и не думала спать. Она лежала рядом с Мишелем в позе бесстыдной вакханки, на правом боку, изящно подперев согнутой в локте рукой свою прекрасную голову и небрежно, но очень красиво изогнув в колене левую, ещё более прекрасную, ногу. «И вся она была словно изгиб», – сказал бы какой-нибудь восточный поэт, искушённый в описании неги телесных наслаждений гарема, а поэт европейский, обычно не пресыщенный удовольствиями плоти и о них только мечтающий, увидев в этот момент Жоржетту, потерял бы способность подбирать рифмы, да и вообще дар речи.
Прелюдия к содержательной беседе
Итак, Жоржетта не спала. Слишком долго она ждала своего триумфа, чтобы после окончательной победы просто уснуть. Она то прислонялась щекой к груди Мишеля, то, принимая прежнюю позу, водила пальчиком по его губам, по подбородку, по груди, вспоминая их первую ночь, когда Мишель завладел ею и владел так сладостно и клялся владеть всегда, и, перепутывая воспоминания с тем, что он вытворял с ее телом этой ночью, она наполнялась торжеством победительницы и восторгом, предвкушением обладательницы.
Он – мой, эти губы, эта грудь – мои. Теперь уже навсегда он овладел мною, навсегда! Он, глупенький, пытался убежать от меня и убежал, но он не смог забыть меня, он вернулся, он пришёл!
Она была так обижена на него – но он пришёл! Она была так зла на него – но он пришёл! Она даже проклинала его – но он пришёл! Она хотела беспощадно мстить ему – но он пришёл, он хочет её, он владеет ею, ею, только ею, и уже никто никогда не отнимет его у неё!
О, как же страстно он хотел её, только её всю эту ночь! Так вот она какая – сладость, женский час, о котором ей когда-то рассказывала горничная, вожделенно тая от одних только воспоминаний! О, теперь она знает, что это такое! Она уже почти возненавидела его – но он вернулся, он пришёл, и теперь уже она никому не отдаст его.
Мишель в полудреме приоткрыл глаза и увидел над собой лицо Жоржетты. «Как же она все-таки красива… Дьявольски красива…» – преодолевая сон, подумал он.
– Думаешь, как сбежать? – шутливо-вкрадчиво спросила Жоржетта.
– От тебя? Разве от такой красавицы сбегают?
– Но ты ведь сбежал?
– Я?
– Ты.
– Когда?
– Тогда, после нашей первой ночи…
– Но я вернулся.
– Ах, он вернулся! А может, я совсем не желаю видеть тебя, изменника!
– Не желаешь видеть? Ну так всю ночь было темно… – попытался шутить Мишель.
– Замолчи, негодник! Он вернулся! Да кто тебе позволил?! И как вообще ты пробрался в мою спальню? Двери заперты, я велела никого не впускать, а уж тебя-то…
– Неужели ты не знаешь, что твою красоту не спрячут никакие запоры?
– Да как ты осмелился! Может, я уже давно забыла тебя. Может, ты совершенно не нужен мне. Может, я прокляла тебя. Может, я ненавижу тебя за все страдания, которые ты причинил мне!
– Разве можно ненавидеть того, кто тебя обожает? Ведь до того как погасла свеча, я увидел тебя и ослеплен твоей красотой, и навсегда потерял голову, и навеки стал твоим рабом.
– Врешь, негодяй! Зачем ты явился ко мне?
– Чтобы любить тебя.
– А ты меня любишь?
– Разве можно не любить такое божественное совершенство, идеал красоты?
– Не увиливай. Отвечай: ты меня любишь?
– Конечно.
– Нет! Говори: я люблю тебя!
– Я люблю тебя.
– Очень любишь?
– Очень.
– Больше всего на свете?
– Больше всего на свете.
– Больше жизни своей?
– Больше жизни.
– И всегда будешь со мной?
– Всегда.
– И никогда не уйдёшь от меня?
– Никогда. До самого вечера.
– Эти шуточки могут дорого обойтись тебе…
– Я не шучу.
– Признавайся, ты меня любишь?!
– Люблю, – покорно согласился Мишель.
– А раз любишь, значит, тебе буду принадлежать только я, и никакая другая, что бы ни случилось, что бы ни произошло. Немедленно клянись мне в этом. Говори: клянусь…
– Клянусь, – послушно повторил Мишель.
Но уже однажды обманутая, Жоржетта на этот раз не теряла бдительности.
– А впрочем, – сказала она, – клятва мужчины ничего не стоит. Я лучше просто запру тебя в этой спальне и никогда не выпущу.
– Но мне нужно вернуться в полк, – решил пошутить Мишель.
– Ничего не хочу знать, – отрезала Жоржетта.
– Меня накажут за опоздание. Посадят на гауптвахту.
– Так тебе и надо!
– Упрячут в крепость, в каземат.
– Очень хорошо. Там ты не сможешь обольщать глупых девиц и наивных женщин.
– Меня разжалуют.
– И поделом.