Как хоронили Караваева (сборник)
Шрифт:
Директриса. Дак может нам ее не скалывать? Спортсменку-то? Может, его вниз головой врыть можно?..
Дама из месткома. Ой, Анна Николаевна, вы прям скажете, так уж скажете!.. Прям хоть стой, хоть падай! Как же это можно произведение искусства вниз головой, да еще в могилу?..
Директриса. Тоже верно. Неэтично это – как по отношению к искусству, так и по отношению к покойнику. А что, если нам эту статую в натуральном виде на могилу поставить?..
Дама из месткома. Ой, Анна Николаевна, я щас плюну и уйду, честное слово! Зачем же нам эту статую на могилу ставить, когда она в трусах и в лифчике?.. Вроде как намек получается!
Директриса. А вдруг покойник спортом увлекался? Диски метал или еще чего делал? Вот и получится благородная символика!..
Дама из месткома. Ой, Анна Николаевна, вот вы прям не знаете и говорите! В шахматы он играл, покойник-то! Кабы он диски-то метал, так, поди, и не помер!..
Директриса. Резонно! А, черт, придется скалывать эту спортсменку, а жалко! Все ж таки скульптура!.. Однако у нас тут не музей изобразительных искусств, а кладбище. Костомарова хороним – не кого-нибудь!
Мужчина с насморком. Караваева.
Директриса. Вот и я говорю!
Дама в черном. А теперь я прошу оставить меня одну!..
Директриса. Это как же вас, гражданочка, понимать?
Дама в черном. Ах, да понимайте, как хотите! Только оставьте нас наедине. Он – мой!
Директриса. Тут, гражданочка, не парк свиданий. Тут, извиняюсь, похороны.
Свобода или смерть
Трагикомическая фантазия
…Толик шел бесконечными лестницами и коридорами, которым, казалось, никогда не будет конца. Точнее его вели. Не под конвоем, разумеется, – сопровождающий был в штатском, – но все равно вели, и это повергало Толика в состояние тоскливой прострации.
Изнутри «грозная» контора выглядела довольно безобидно и вполне могла бы сойти за какое-нибудь министерство или главк, если бы не этот безмолвный сопровождающий с индифферентным лицом и не эти металлические сетки в лестничных пролетах…
…Доброжелательный следователь вот уже час водил отупевшего Толика по кругу одних и тех же вопросов, от которых свербило в желудке и раскалывалась голова…
– Скажите, а кому принадлежит идея выпустить самиздатовский журнал «За проволокой»?..
– Вы обещали задавать такие вопросы, на которые я мог бы ответить односложно – «да» или «нет»!..
– Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Инициатором этого издания был Евпатий Воронцов?
– Не знаю…
– Глупо. Вы не можете не знать. Вы же были одним из авторов журнала. Итак, Евпатий Воронцов?..
– Ну, допустим…
– Такой ответ может иметь широкое толкование. Давайте конкретнее. Да или нет?..
– Ну, да…
– Значит, Евпатий Воронцов. А кто еще входил в состав редколлегии?..
– Я же предупредил, развернутых показаний я давать не буду!..
– Вы ведь, кажется, отказник?.. Три года пытаетесь выехать за рубеж на постоянное место жительства?..
– Ну и что?..
– Ничего. Просто личное любопытство. Итак, вы не желаете назвать имена членов редколлегии?..
– Не желаю!..
– Тогда я сам назову. А вы только засвидетельствуете – ошибаюсь я или нет. Аглая Воронцова?..
– Н-нет…
– Подумайте как следует. Ложные показания могут обернуться против вас. Я же веду протокол. Итак, Аглая Воронцова?..
– Ну, предположим…
– Ваши предположения меня не интересуют. Мне нужен исчерпывающий ответ. Принимала ли Аглая Воронцова участие в создании журнала?..
– Ну, да…
– Игорь Федоренко?..
– Да…
– Лариса Федоренко?..
– Да…
Расплылось и исчезло лицо следователя… Обмякла и обесформилась комната… Стушевался заоконный пейзаж… Толик снова шел бесконечными коридорами в сопровождении анонимного паренька с незапоминающимся лицом. Он не слышал хлопанья дверей, треска пишущих машинок, не слышал даже стука собственных каблуков. Все шумы исчезли. В гулких коридорах метался только его собственный голос, искаженный до неузнаваемости, точно записанный на магнитофонную пленку и размноженный тысячью динамиков: «Да… Да… Да… Да… Да…»
Титр:
…Толик влетел в квартиру встревоженный и расхристанный; воротник плаща заправлен внутрь, конец шарфа волочится по полу… Из кухни выглянули две пожилые соседки – Эмма Григорьевна и Зинаида Михайловна. Молодая соседка Нина, разговаривавшая в коридоре по телефону, вжалась в стену. Не обращая внимания на любопытствующих, Толик стремительно проскочил к себе в комнату…
Тетя Вера, конечно же, была дома. Толик знал, как она провела эти шесть мучительных часов в ожидании его возвращения – бесцельно слонялась из угла в угол и смолила одну папиросу за другой: в огромной пепельнице топорщилась целая гора окурков…
– Теть Вер!.. – Толик беспорядочно метался по комнате, по нескольку раз заглядывая в одни и те же места. – Где у нас чемодан?.. Ну, этот здоровый, рыжий?.. Мне нужно срочно вывезти все мои бумаги!..
Чемодан обнаружился на гардеробе. Толик стащил его вниз, вывалил прямо на пол все его тряпичные внугренности и стал сгружать в чемодан рукописи и перепечатки, грудами валявшиеся на письменном столе.
– Толик! – не выдержала тетя Вера. – Может, все-таки расскажешь, что там было?.. Я же весь день на валокордине!.. С тобой беседовали?..