Как киты
Шрифт:
Влад умел красиво ухаживать: на прогулке прямо посреди Арбата мог внезапно подхватить на руки и кружить, дарил букеты, которые Настя едва могла обхватить двумя руками, пел Scorpions под гитару, а ещё фотографировал – да так виртуозно, что Настя, глядя на свои портреты, чуть сама в себя не
Но больше всего Насте нравилось, как он держал ее за руку. Это можно было описать одним словом: «Крепко!» Так крепко, что Насте казалось: теперь она всегда будет в безопасности, даже если земля начнет рушиться от столкновения с кометой. После сложного дня, самокопания или любой проблемы – достаточно было взять его за руку, как все плохие мысли уходили из головы, а тело из состояния оголенного нерва превращалось в нежную нугу. Все было хорошо, и мир вокруг как будто был добрым. С ним все было добрым.
Иногда у Насти и Влада случались бурные ссоры, но примирение после них было ещё более бурным, так что Настю все устраивало. Думала, притираются. Через полгода они съехались, и Настя, пока очень кротко и про себя, начала фантазировать о свадебном платье, даже букет продумала. Но потом все стало рушиться, как песочные замки под лапами выходящей из океана Годзиллы.
Влад стал охладевать. Это были совершенно непредсказуемые эмоциональные качели. Он переставал звонить ей с работы и практически не разговаривал с Настей дома по вечерам, ссылаясь на усталость. Мог уйти утром, даже не бросив: «Пока». Потом ненадолго приходил в себя и снова напоминал Насте себя прежнего: признавался в любви, снова крепко держал за руку. А через несколько дней все начиналось заново.
Родители Влада жили во Франции, и он стал навещать их особенно часто. Перед каждым отъездом Настя думала, что сейчас он позовет ее с собой: познакомит, наконец, с родителями, покажет страну, в которой она никогда не была, сфотографирует ее на фоне Эйфелевой башни. Но он никогда ее с собой не позвал.
Настя поняла, что все заканчивается, когда он перестал ее фотографировать. Она больше не была ему интересна. Исподтишка, делая вид, что читает перед сном, она смотрела, как он обрабатывает на компьютере портреты других женщин. Они все были очень красивыми – как ей теперь казалось, гораздо более красивыми, чем она. Настя начала ревновать Влада и все время думала, какой из своих моделей он очарован теперь – как еще совсем недавно был очарован ею.
До последнего Настя гнала от себя все эти мысли и твердила себе, что это такой период, что надо просто переждать.
Потом периоды «затишья» Влада стали сопровождаться почти нескрываемым раздражением: не так поставила кружку, громко слушаешь музыку, надолго занимаешь ванну. А как-то раз Настя услышала разговор Влада с другом: они обсуждали ее. Влад посмеивался, что не помнит, когда я в последний раз выглядела как женщина, а не как домохозяйка в декрете. Говорил, как ему все осточертело.
Постепенно Настя из уверенной в себе девушки превратилась в призрака, которого как будто заключили в квартиру, чтобы портить жизнь любимому человеку. Дошло до того, что молчаливый кивок со стороны Влада стал для Насти максимальным знаком внимания – и она ждала его, как собака ждет одобрения хозяина.
– Сейчас я вспоминаю то время и не понимаю, почему сразу не ушла. Я все еще надеялась, что он станет прежнем и мы снова будем гулять по Арбату, держась за руки. Что снова будем вместе смеяться. Я бросила все силы на то, чтобы удерживать эти фантазии. Мне казалось, я была безумно в него влюблена, даже тогда. Но все становилось хуже и хуже.
Конец ознакомительного фрагмента.