Как кошка с собакой
Шрифт:
— Эх, у меня какое-то странное ощущение, что вы что-то замышляете! — сказала Оля.
Тут мы с Ромкой хором стали ее вылизывать, потому что очень обрадовались, что люди тоже иногда что-то понимают. И вот в этот самый момент сверху и спустились Роман со своей мымрой. Она повисла на нем, как будто ни шагу ступить без него не сможет, а как только Олю увидела, так просто обвилась вокруг как плющ. Роман в первую секунду еще попытался ее с себя сбросить, но где уж там! Сбросишь ее, как же!
Ромка залаял, я зашипела, Олька окаменела.
Роман посмотрел на Ромку и сказал
— Ну как переночевал?
— А ты как думаешь? — прорычал Ромка.
— Вот и молодец, — сказал Роман.
Кто молодец? Почему молодец? Что он вообще имел в виду? Похоже у Романа от общения с этой дурой тоже крыша поехала.
— И когда мне теперь домой? — проскулил Ромка.
— И когда ему теперь домой? — перевела Олька Роману.
— А как мы его теперь домой заберем? — возмутилась мымра-вонючка, — в ближайшие девять месяцев у нас дома собаке делать нечего. Да и потом, собственно, тоже.
— А как же Ромка? — прошептала Оля.
Я чувствовала, что Олька на грани истерики, но держится молодцом.
— Нравится? Забирай! — хозяйским жестом махнула рукой мымра, а продолжила, обращаясь к Роману: — Пойдем, мы уже опаздываем.
Роман, как робот, последовал за мерзкой теткой. Тетка победно улыбалась. А зря! Если б она хоть немного подозревала о буре чувств, которые кипят в Романе, она б так не радовалась. Потому как злость и ненависть там были настолько сильны, что меня чуть с лестницы не сдуло.
За сладкой парочкой закрылась дверь, Олька села на ступеньки и разревелась. Мы с Ромкой утешали ее как могли. А потом Олька и говорит:
— Что ж нам делать, Ромка? Я б тебя забрала, но мама с папой скорее всего не разрешат.
Тут мы уже все вместе чуть не расплакались.
Мне все время хотелось проснуться. Даже не проснуться, а загрузить сохраненку на предыдущем уровне и начать проходить миссию заново. Но эта чертова реальность совершенно не приспособлена к жизни! Сохраниться нельзя, переиграть ничего нельзя. Если уж вляпался — терпи!
И я терпел. Привыкал к новому состоянию. Даже утешал себя тем, что за этого персонажа — отца семейства — я еще ни разу не проходил миссию.
Ни черта эти размышления не утешали! Только вводили в состояние ступора и заставляли мечтать: «Вот бы вернуться на предыдущий уровень!»
Особенно сильно эта мысль меня грызла, когда на лестнице мне встретилась Оля. Строго говоря, не просто Оля, а Оля с группой товарищей-животных. Они смотрели на меня в три пары глаз, как дракон о трех головах. Кошачья голова выражала отвращение, собачья — отчаяние, а девичья… в глаза девичьей головы посмотреть все никак не получалось. Я поболтал с Ромкой, попытался, как смог, объяснить, что теперь ему в квартире жить нельзя, и с позором бежал. Уже на улице отдышался и решил вернуться и все объяснить Оле и Ромке. И Касе, хотя это и не ее кошачье дело. Обязательно надо им растолковать ситуацию. Как-нибудь потом.
Но «как-нибудь потом» не наступало целый день. Сначала мы ходили по магазинам (почему-то не детским, а всяким одежным и обувным), а потом, когда добрались до дома, у будущей матери моего будущего ребенка случился жуткий приступ токсикоза. Час, наверное, я сидел под дверьми ванной и испуганно спрашивал:
— Ты как? Может, «скорую»?
— Нет, — слабо
И снова начинала литься вода в ванную.
Когда Ленка наконец появилась наружу, я чувствовал только малодушную радость — не пришлось вызывать «скорую» и тащиться в больницу через весь город.
Но потом я все-таки еще раз вышел на улицу — хотя бы Ромку отыскать. Его мне было жальче, чем Ольку. Ленке почему-то решил не говорить правду. Сказал, что в магазин за витаминами — Лене как раз нужны.
Вышел.
Тщательно обошел весь двор.
Ромкой и не пахло. Может, и пахло, но не с моим обонянием его искать. Я остро позавидовал братьям нашим меньшим с большими носами и с горя действительно пошел в магазин.
Я сидела и уплетала десятый пирожок. А что? Все равно они пропадут. Роман ко мне больше не придет, и моя фигура никого не интересует. Ыыыыыыы…
Кася подлезла ко мне под руку и начала ее облизывать, я машинально погладила кошку по голове. За последние сутки я выплакала годовую норму слез.
Я зашла на кухню, увидела стул, на котором обычно сидел Роман, и залилась слезами. Ушла к себе, наткнулась на комп, вспомнила, как Роман помогал мне его настраивать и обнимал меня за плечи. Ыыыыыыы…
Кася запрыгнула мне на колени, я прижала ее к себе.
— Касяяяя, ну почему, почему?! Что он в ней нашел?
Кася лизнула меня в нос и что-то невнятно муркнула.
— Ладно, нужно взять себя в руки, — сказала я и отправилась на кухню заварить себе свежего чаю.
Шмыгая носом, поставила чайник, взяла чашку, нашла заварку, нашла кружку. Эта кружка очень понравилась Роману, мы долго смеялись и рассматривали что же там нарисовано… Ыыыыыы…
Кася запрыгнула на кухонный стол и стала тереться об мою руку. Щелкнул чайник. Где-то наверху, у соседей, заработал телевизор, на улице голосили дети. А я стояла и плакала. Плакала просто потому, что внутри меня был огромный ком, который не давал мне дышать. И нужно было этот ком из себя вытолкнуть, выпихнуть, хотя бы выплакать. Что в коме? Обида. Огромная женская обида. И уязвленное самолюбие и неуверенность в себе, и злость и… и просто ощущение, что я осталась одна. Да, народу на планете много, но почему-то от того, что они есть, ощущение одиночества не проходит. Я одна. И Роман ко мне больше не зайдет. Ыыыыыы…
К вечеру я вернулся домой. Хозяин не видел меня целый день, и это меня устраивало. Пусть понервничает.
Я пробежался под окнами несколько раз, хотел поговорить с Касей, но ее, как назло, не было в окне. Зато вдруг из проходного двора выскочил хозяин с пакетом в руке.
— Ромка, черт лохматый! — заговорил он, озираясь на окна. — Я думал, ты не придешь уже. Думал — ты пропал!
Под эти слова он выкладывал на крыльцо продукты: колбасу, куски рыбы, даже какой-то сухой собачий корм, которым раньше он и не думал меня баловать. Пахло от этого всего так соблазнительно, что я чуть не подавился слюной. Все-таки целый день активного бега по свежему воздуху. Но есть было ни в коем случае нельзя. Поэтому я ограничился только демонстрацией бурной радости от встречи. Подпрыгивал, старался его лизнуть в руку, в щеку, яростно мел хвостом. Не лаял — знал, что вонючка тут же выскочит разбираться.