Как молоды мы были...
Шрифт:
В середине января меня вызвали в следственный отдел городской прокуратуры. При чем сделали это очень оригинальным способом: два лба в штатском, чуть ли не выворачивая мне руки, пригласили меня на заднее сиденье милицейского козла, усадив между собой. Я даже растерялся, а постановщик спектакля видно этого и добивался. Но я быстро успокоился и начал думать: «Что против нас есть? Все концы мы подчистили за прошедший месяц, поэтому у них нет Ни-Че-Го», — и я в этом был уверен. Что же, можно и поговорить с гражданином следователем. Общение со шнырями рынка, кое-чему меня научило. Я попытался успокоиться
Следователь Красильников, был старой прожженной сукой и мне очень пригодился УК УССР нового издания, который Федул, воровской авторитет, с намеком подарил Веньке. Я его быстренько просмотрел за недельку, с перерывами и в памяти у меня много чего отложилось. А что поделать, недюжинная память — моя личная особенность, которая прогрессирует с двух лет.
Гражданин начальничек пригласил меня присесть, представился и подсунул мне повестку в прокуратуру, на подпись. А когда я категорически отказался что-либо подписывать, сказал:
— Ну что же Медведев, хотел с тобой по-доброму. Ты против, тогда давайте официально, — и начал заполнять протокол допроса, — назовите своё фамилия, имя, отчество…
На что я молчу и разглядываю монументальный письменный стол следователя. Вопрос — молчание, вопрос — молчание, вопрос — опять молчание.
«Да, поторопились сотруднички — недоработали» — подумал я. Поднялся со стула у двери и схватил меня за плечо мордоворот, оставшийся в кабинете. Опер, конечно и похоже из очень служивых. Этому я сказал:
— У меня первый разряд по боксу и я могу обеспечить тебе сложный перелом челюсти. Очень сложный.
Я специально нарывался и пока он был в столбняке, то быстренько слинял в коридор. Они меня, малолетку, недооценили поэтому теперь мне были нужны свидетели, пусть и прокурорские. Притащили в прокуратуру, без повестки, малолетку не достигшего шестнадцати лет. Раз. Стали допрашивать без присутствия родителей. Два. А сейчас я устрою драчку и будет силовое задержание без надлежащих оснований, а повезет — избиение в прокуратуре. Так и получилось. Мордоворот пытался взять меня на прием, а я прижался к нему и незаметными короткими ударами обрабатывал его корпус. Шум, гам, мат. Результат оказался даже лучше, чем я хотел — один из старших коллег КрЫсильникова, остановивший этот базар-вокзал, меня узнал. Все-таки я динамовец и не последний из молодых боксеров в городе. На последовавший прямой вопрос:
— Что ты здесь делаешь?
Последовал прямой ответ:
— Не знаю. Схватили у порта, когда шел с работы. Привезли на допрос, угрожают и бьют. Я хочу подать жалобу на их действия. Немедленно и официально.
— Пойдем со мной, — сказал старший следователь прокуратуры, одним взглядом остановив попытку опера объясниться.
Он завел меня в приемную городского прокурора и приказал:
— Сиди здесь и никуда не выходи. Алевтина Захаровна, пусть молодой человек у вас посидит минуток десять, пятнадцать. Я сейчас решу один вопрос и его заберу.
Через пять минут он мне принес пропуск на выход и посоветовал:
— Быстро езжай к деду на работу. Он тебя ждет и жалобу подайте вместе с ним. Этим…. пока не до тебя.
И я полетел к деду за очередным лещом, ну любил дедуля меня учить. Еще с тех пор, когда за ухо снимал с чужой алычи или инжира.
Дедуля очень подробно меня расспросил о происшествии и мы пошли к юрисконсультанту автобазы. Про которого дедуля сказал:
— Очень толковый юрист, еще Сталину жалобу составлял, для людей. И уцелел.
Вот такая, высшая степень оценки была у Иван Михалыча Буримского, битого жизнью по самое не могу.
— Ну…. мы же Хрущеву не будем писать? — Заикнулся я.
И незамедлительно получил леща, зато дедуля успокоился. И действительно, жалобу составили быстро, по всем юридическим правилам, с подробным описанием нарушаемых работниками органов статей УК УССР нового издания. Я, лично, ее распечатал в четырех экземплярах, заслужив молчаливое одобрение дедов. В прокуратуру поехали на нашем москвиче, где сдали первый экземпляр жалобы дежурному под запись в журнале. Остальные экземпляры жалобы дед оставил себе.
Однако, нам обоим было ясно, что продолжение последует и оно не замедлило состояться. Родителей нашей семерки пригласили к начальнику горотдела милиции Ялты. Без повесток и вежливо, но это было предложение от которого нельзя отказаться. Вот, как дедуля описывал мне этот визит:
— Пришли мужчины, кроме Нины Андреевны. Полковник, принял нас в своем кабинете и рассадил за столом для совещаний. А сбоку от его стола присели двое — одного ты знаешь, следователь, что вытащил тебя из прокуратуры, а вот второй явно из старших братьев, из КГБ. Начальник, долго рассказывал про переходной возраст и влияние криминальной окружающей среды на молодое неопытное поколение. Лил воду. — Рассказывал дед. — Тогда я его прямо спросил, объясните в чем обвиняют моего несовершеннолетнего приемного сына. Ведь я имею на это право, несмотря на интересы следствия. Вот здесь он и припух. А добил его отец Вала, когда спросил, мол неужели следствие уже ведется и против его сына? Естественно этот вопрос был задан и всеми остальными родителями.
— И что по существу?
— А по существу, анонимный донос в прокуратуру на злостного браконьера вовлекающего в свой преступный промысел несовершеннолетних. Явно, что стучал дятел из порта, но из дальних — он твоего возраста не знал.
— Вот прореха… и еще кагебист… А мне визу во Францию, на соревнования, открывать должны.
— Сворачивайтесь Мыкола, — сказал дедуля, — но спокойно и не торопясь.
— Да уже месяц, как затихли. Сам знаешь, а ведь точно будут за мной присматривать. Я это понимаю — слишком уж обделался Красильников, а он свой.
— Вот- вот. Поэтому никаких резких движений делать не нужно. А по сути, нам дали немного подработать и то хлеб, — добавил деда.
— Ну чуть-чуть еще будет можно, как считаешь дедуля?
— Я тебе сказал, постепенно сворачиваться до нуля. В этом году никаких базаров, развозов и санаториев, а где-то до твоего отъезда в Одессу, на экзамены, обнулить все полностью. Когда ты уедешь ребята могут опять развернуться. Потихонечку. А Нина Андреевна может работать, ее портовская рыболовецкая бригада поддержит, к тому же не все рыбаки — браконьеры. Ну ты понял? Потихоньку, полегоньку. На коньячок заработаете. — И дед ухмыльнулся, — прокуратуре.