Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и «нулевой пациент» пиратства
Шрифт:
И родной город Гловера, Шелби, тоже уже не был прежним. Десятилетиями округ Кливленд сохранял пережитки прежней жестокой эпохи сельского Юга. Городская площадь примыкала к железнодорожному депо, а с южной стороны дорога пролегала мимо ряда изысканных домов с колоннами. По другую сторону хайвея все уже было гораздо скромнее — расовая сегрегация [18] .
Но хотя город разделялся расово и географически, жителей объединяла религия. В Шелби было более двух дюжин баптистских церквей. Летом увидеть «исцеление верой» и палатки для «духовного возрождения» было обычным делом. Теперь этому всему пришел конец. Новый «даунтаун», центр города Шелби — одинаковые стандартные дома по обе стороны шоссе 74. Wal-Mart, кинотеатр, торговый центр с парковкой, сетевой ресторан Chick-fil-A, ещё один торговый центр, сетевой ресторан Bojangles и мегамолл. Все магазины — в одной линии, так даже в таком маленьком городке,
18
Личные впечатления автора, подкрепленные сайтом недвижимости Zillow.
Автомобиль, этот великий уравнитель американской жизни, вновь на подъёме. Автомобиль и его аксессуары — вот показатель твоего статуса, жизненной позиции и стиля. Среди жителей Шелби цена на бензин — бесконечная тема для споров сравнений и домыслов, такая же интересная, как «почём снять квартиру» у ньюйоркцев. Короче говоря, вот этот забитый и безымянный отрезок дороги ныне стал средоточием общественной и культурной жизни города Шелби.
Родной город Гловер любил, но первым бы признал, что тут адски скучно. По выходным он отправлялся в Шарлотт, самый крупный город Северной Каролины в часе езды на восток от Шелби. Там он веселился в клубе Baha, клубе 2000 или вообще в любом другом танцевальном заведении, которых в Шарлотте было с полдюжины, и где промоутеры и диджеи заводили шумную толпу хип-хоп-пластинками. Тамошняя ночная жизнь била ключом, новая популярная музыка этому способствовала. Радиоформатная «жвачка» ушла, явился жёсткий гангста-рэп. Гловер стал там завсегдатаем, иногда приходил с Докери. Гловер, молодой, красивый, с глубоким голосом и очаровательным равнодушием имел успех у женщин, а Докери — нет.
Клубы располагались не очень далеко от Шелби, но и не сказать, чтобы близко. Два часа дороги ради пары часов развлечения — так себе сделка, к тому же если ты по каким-то причинам едешь обратно один, есть риск нарваться на «управление автомобилем в нетрезвом состоянии». То есть проще было себя не везти в клуб, а привезти клуб к себе: поставить магнитофон в багажник автомобиля и врубить на полную мощность. Новый рэп как будто специально создавали для именно таких развлечений. Снуп Догг (его псевдоним тогда был Снуп Догги Дог, — прим. пер.), Айс Кьюб и другие пионеры саунда Западного побережья возродили автомобильную культуру, чего не было со времён Beach Boys. На парковках Шелби и ШарлоттаГловерпознакомился с этим странным новым миром гидравлических подвесок, тонированных стёкол, сабвуферов и хромированных ободов. Хорошо оснащенная машина превращала любой голый кусок асфальта в настоящую party-zone с десятками веселящихся, пьющих, флиртующих и танцующих. Ну и обещанный рай: поездочка с твоей девчонкой туда-сюда по скучной городской трассе.
Гловер, вопреки приятной внешности и манерам, в этом смысле сильно отставал. На его «Чероки» хорошо было ездить на работу, но для «музыки-девочек» он совершенно не годился.
То есть Гловеру срочно требовался новый хороший автомобиль со всеми стандартными «примочками». Такая у него была примитивная мотивация: хочу крутую машину и быстро. Сейчас, правда, и «Чероки» годится. В ту субботу в 1995 году после утомительной смены на упаковке дисков, Гловер и Докери собирались расслабиться, и вечером их ждало кое-что новенькое. Их пригласили на вечеринку домой к одному технику. И Гловер, и Докери очень хотели получить на заводе постоянное место, на котором платили больше, и вечеринку рассматривали как способ завязать нужные знакомства, пусть даже их сослуживцы иногда вели себя немного надменно. Вечер, однако, оказала полон приятных сюрпризов. Было гораздо лучше, чем Гловер ожидал: алкоголь, девочки, всё такое. Даже несколько менеджеров пришло — Гловера поразило, что вне стен завода они люди приветливые. Диджей ставил разнообразную танцевальную музыку, но Гловер, завсегдатай клубов, отлично разбиравшийся в современной музыке, не мог узнать ни одной композиции даже несмотря на то, что большинство звучавших групп и музыкантов были из его любимых. После пары стаканов его осенило: он никогда не слышал этих треков, потому что они же ещё не вышли официально. Хозяин вечеринки ставил музыку, которую украли с завода.
ГЛАВА 3
В июне 1995 года, как раз после встречи Карлхайнца Бранденбурга в Эрлангене и незадолго перед вечеринкой Делла Гловера с сослуживцами — по коридорам манхеттенского офиса компании Time Warner шёл на встречу со своим шефом некто Даг Моррис, руководитель североамериканского подразделения Warner Music Group. Он шел вдоль стен, увешанных золотыми дисками. Их было несколько сотен за разные годы, вплоть до альбомов Фрэнка Синатры. Сама Warner Music входила в Time Warner, гиганта индустрии развлечений, чьи корни восходят аж к тем самым реальным братьям Уорнер, которыми была создана внушительная часть истории масскульта Америки XX века.
Моррис, вступивший в должность генерального директора всего восемь месяцев назад, был уверен, что так всё и будет продолжаться. В то время Time Warner доминировала в звукозаписывающем бизнесе, так что Моррису полагался корпоративный автомобиль с личным шофёром, угловой кабинет с фортепиано и возможность летать на корпоративном реактивном самолёте. В самой прибыльной музыкальной компании Америки в самое прибыльное время Моррис получает десять миллионов долларов в год плюс опционы [19] . Недавно они подписали нескольких новых артистов, так что будущее представлялось совсем райским.
19
Mark landier, «The Perks of a Music Man», New York Times, 10 июля 1995 года.
Моррис был уже, конечно, не молод — 56 лет. Но жесты у него были как у подростка. Широколицый, гладко выбритый. Ночной жизнью он не увлекался и каждое утро ходил в спортивный зал. Много лет назад он облысел, и теперь, когда удивлялся, брови ею поднимались к отметинке на гладком черепе, где некогда были залысины. Он всё время изображал страшное удивление, но глаза выдавали его проницательный ум, и вообще — личностью он был притягательной.
Приятный еврейский мальчик из Лонг-Айленда, Моррис вырос в тихом приличном Вудмере — это один из первых пригородов Америки. Оттуда он вынес акцент: говорил «коуфи» вместо «coffee», а Лонг-Айленд называл «Лоунг». Отец Морриса был адвокатом, но из-за болезни не смог сделать карьеру, так что семью тащила на себе мама, учитель танцев. Ещё в детстве путь Дага был предопределён, как и у его брата, который стал онкологом. Это, конечно, крайне уважаемая профессия, но Моррис с ранних лет чувствовал, что его судьба — это шоу-бизнес.
Он учился в Колумбийском университете на тройки. Почти не занимался, играл на фортепиано и собирался стать музыкантом. И это не были какие-то досужие фантазии: он и в выпускных классах школы, и в колледже давал концерты, более того — у него был недолгий контракт с Epic Records, и этот лейбл выпустил его единственный сингл, который, правда, не попал в чарты. В 1960 году Моррис закончил университет, получил степень бакалавра социологии, и тут его забрали в армию. Следующие два года он провёл на военной базе во Франции, а в 1962 году вернулся в Нью-Йорк, как раз когда в Гринвич-Виллидж вовсю шло фолк-возрождение. Но этот стиль — не моррисовский, он был, скорее, Бобби Дарином, а не Бобом Диланом. так что как у артиста у него ничего не вышло [20] . Он решил сочинять песни. Этому ремеслу он обучался в Laurie Records в качестве ассистента хитмейкера Берта Бернса («Hang On Sloopy», «Twist and Shout»). Это оказалось очень сложной задачей, хотя на первый взгляд так и не скажешь: большинство поп-хитов — не более чем пара засахаренных строчек и вариации аккордов до, фа, соль (позже Моррис часто утверждал, что любая песня, за последние полвека занявшая верхнюю строчку в хит-параде, это всего лишь переделанная «La Bamba»). Несколько лет спустя, в 1966 году, ему, наконец, удалось написать песню, которую взяли на радио, где она обрела недолгую популярность. Это была песня «Sweet Talkin' Guy», которую исполнили The Chiffons, группа девушек из Бронкса.
20
Chuck Philips, «Universal Music Chiefs Winding Comeback Tail», Los Angeles Times, 12 мая 1999 г. Цитата Морриса «Я был чем-то средним между Нилом Седакой и Бобби Дарином. Сейчас это кажется довольно пресным, но так играли в 1962 году»
Ему понравилось слышать своё творение по радио, и Моррис не жалел сил, пытаясь повторить успех. Среди авторов песен, сонграйтеров, существовала огромная конкуренция, а произведениями Морриса никто по большому счёту не интересовался. К тому же в 1967 году его сильно огорчила внезапная смерть 38-летнего Бернса от сердечного приступа. Моррис решил сменить направление деятельности и ушёл в менеджмент. Хотя он помогал в студии и иногда указывался как сопродюсер, но отныне был бизнесменом и только.
В 1970 году он стал работать на себя, основав собственный независимый лейбл Big Tree Records, вложив в него 50 тысяч долларов. В следующие несколько лет лейбл выпустил несколько не слишком громких хитов, самый знаменитый из которых, наверное, «Smokin' in the Boy's Room» группы Brownsville Station, которую Моррис также спродюсировал (в 1985 году эту песню перепела группа Motley Crtie, — прим. пер.) Как многие песни, выпускавшиеся Big Trее Records, она была коммерчески успешной, но с точки зрения искусства — ничего выдающегося. Однако, хорошие продажи — вещь упрямая, и со временем Морриса заметили крупные игроки рынка, в частности Ахмет Эртегюн, основатель Atlantic Records. Эртегюн в 1974 году одобрил дистрибьюторскую сделку с Big Tree, а в 1978-м вообще купил весь лейбл целиком.