Как мы не стали бандой
Шрифт:
«Арию» Стас никогда не любил, но эта песня отлично подходила к кулинарным штудиям.
Готовить еду он начал совсем недавно.
В середине 2013-го, передав дела и большую часть счетов под управление облеченного высшим доверием мажора, Линькович решил немного отдохнуть.
Сначала он завалился с большой компанией на крайне живописный и приспособленный для отдыха островок на Карибах.
Отдых оплачивал бывший работодатель. Стас понимал, что немалая часть веселых девчонок и задорных ребят – люди, которые должны следить, чтобы он не взбрыкнул и
Через неделю Линькович улетел к Карине и дочкам, отдыхавшим в семейном пансионате на Ямайке.
В течение первого, наверное, за всю жизнь полноценного отпуска Стас понял, что долго веселиться и бухать ему неинтересно, а семьи у него совершенно точно что нет. Дважды он промерял дорогу до Бостона и один раз, крепко выпив, заказал билет. Протрезвев, отменил.
Вернувшись в Москву, Линькович оценил надвигающуюся пустоту и приготовился тратить деньги (вот о чем можно было не думать) на психоаналитиков. Депрессия и кризис среднего возраста ждали его с распростертыми объятиями.
Но тут случился мамин день рождения.
Стас съездил на кладбище, положил цветы. Позвонил, как это привык делать много лет, паре оставшихся в живых маминых подруг, поговорил о том о сем. Доставил пакет с картошкой, сосисками и всякой мелочью на родительскую квартиру: традиция предписывала выпить сто грамм под традиционное блюдо с семейного стола. Начав чистить и резать, Стас вдруг вспомнил, как мама, когда он был маленьким, иногда добавляла для него в жареную картошку немного молока. Сбегать в магазин было недолго, там он увлекся покупками. Через полтора часа неожиданно для себя Стас сидел за праздничным столом с несколькими блюдами. И получилось хорошо.
Жареная картошка с сосисками – любимое блюдо семьи Линьковичей – была палочкой-выручалочкой.
Нарезка, смешивание и жарка стали для Стаса хобби и психотерапией в одном флаконе. Сочетание вкусов и запахов, радость от дразнящего аромата в, казалось бы, банальном соусе приносили не меньше радости, чем очередной миллион долларов семь лет назад.
Линькович стал зазывать гостей, кормил их вкусной едой, щедро наливал и изо всех сил поддерживал беседы на самые разные темы. Желательно не о бизнесе, а если и о бизнесе, то не о конкретных делах.
Стас понимал, что сила, вышвырнувшая его из большой игры, внимательно следит за поведением своего бывшего финансового спецназовца.
А он вел себя не хуже и не лучше овоща, ждущего термообработку. Вице-президент средней руки банка вел жизнь спокойную и размеренную, как и полагается человеку, нажившему состояние без особых жертв и прошедшему развод без ощутимых потерь. Работа, немного светской жизни, пара необременительных романов.
Линькович и сам не понимал, прячется он или смирился. Стоило принять поджопник, чтобы всерьез задуматься о действительной важности цели.
Смог
Нет, они, конечно бы, увиделись и выпили. Но мелкой рысью, на скорую руку.
Однажды Костя просидел в комнате отдыха при кабинете господина Линьковича почти пять часов. За это время он успел выпить полбутылки коньяку, заснуть, проспаться. Поговорить и чуть накатить им удалось по дороге в аэропорт, на заднем сиденье машины Стаса: ему надо было срочно в Сингапур (в тот раз Линькович искренне пожалел, что нет своего самолета, в воздухе бы и пообщались вволю).
Теперь Стас по дороге домой успел заскочить на рынок. Костю при входе встречала рюмка и кусок свежайшего батона с икрой от проверенного продавца.
Однако к угощениям гость был холоден. Наскоро выпив, он впился глазом и пальцем в айпад.
– Опять кто-то не прав в интернете? – вежливо поинтересовался Стас, раскладывая салаты по тарелкам.
– Да хохлы всё из-за Крыма бузят, типа войска там наши, а какие там войска, самооборона, ну и…
– Так, ладно, родину спасешь чуть позже, а пока давай так посидим.
Стас ловко выхватил айпад из рук Кости и положил его на самый высокий шкаф. Израильтянин с тоской посмотрел на плененный гаджет, но с Линьковичем спорить было бессмысленно.
Несколько лет назад Стас на спор простоял на руках минут десять и явно с тех пор слабей не стал.
Взялись есть.
– Я тут у тебя ни разу не был, а ту большую хату куда дел?
– Продал, мне хоромы больше ни к чему.
– Хорошо продал?
– Да-а-а, считай на пике, через месяц все к плинтусу двинулось.
– Кто купил?
– Смешной чувак, мент из региона, лет на десять нас моложе, папа генерал пристроил к кранику, тот и посасывает баблишко, пытался пошугать меня, нежно так, ну пришлось обозначиться, на этот случай защита у меня есть.
– Та же?
– Да, так слушай, маленький мент как понял, что деньги придется платить, спесь сбросил, и даже мы с ним, что называется, на полях сделки повыпивали немного. Жаловался он на Путина и путинские порядки.
– Че так?
– Недоволен тем, что не имеет возможности купить и, главное, оформить на себя личный «фалькон», чтобы летать по своим делам по федеральному округу, где служит. Деньги есть, но ему по статусу не положено, вот и ругался.
– Волшебный совсем, ну просто в край волшебный.
– Во-о-от, и квартиру, жаловался, на родного дядю-пропойцу, выбитого из органов, приходится записывать. В общем, не дает соколу родная власть как следует взлететь, крылья подрезает.
Костя возмущенно выпил и с тоской посмотрел в сторону беспрестанно и горестно пищавшего – наверное, от небывалого одиночества – айпада.
– Да что у тебя там, девчонки, что ли, страдают-тоскуют, так зови сюда.
Костя покачал головой и взмахнул руками. Стас подумал, что за израильские годы его друг по части эмоций, интонаций и жестикуляции отлично ассимилировался на новой родине.