Как ни крути – помрешь
Шрифт:
Уже то, что катер стоял на воде, давало некоторую защиту от мошенничества при помощи лей-линий, потому что с воды дотянуться до линии нельзя, если не использовать фамилиара. И по всему видать, охранная система глушила уже активированные линейные чары и замечала, если кто-то прикасался к лей-линии через фамилиара, чтобы создать новые. У меня в давно утраченных служебных наручниках было встроено что-то подобное.
Пока Кистен любезничал с крупье над нашей несчастной пятидесятидолларовой фишкой, я разглядывала публику. Десятка три, все хорошо одеты и, как правило, старше меня
Мне это показалось очень странно, так что за пару раундов, в которых Кистен удвоил деньги, я рассредоточила зрение, чтобы глянуть вокруг мысленным взором. Второе зрение я использовать не люблю, особенно ночью, когда видны перекрывающие слои безвременья, но лучше я вытерплю тяжелый случай дезориентации, чем не буду знать, что происходит. На миг я задумалась, узнает ли Алгалиарепт, что я делаю, но решила, что не узнает – пока я не прикоснусь к линии. А этого я делать не буду.
Сев поудобней, я закрыла глаза, чтобы не слишком привычному для меня второму зрению не приходилось бороться с обычным, и мысленным толчком открыла внутренний глаз. Волосы мгновенно растрепало ветром, вечно дующим в безвременье. Образ катера растворился в воздухе, и на его месте возник ломаный ландшафт демонского города.
Невольно хмыкнув от омерзения, я припомнила, почему никогда не смотрю внутренним зрением так близко от центра Цинциннати. Демонский город уродлив, весь в развалинах. Убывающая луна, наверное, стояла сейчас высоко, и облака отливали красным, заревом клубясь над остовами зданий и булыжной мостовой в пятнах зелени; все покрыто какой-то дымкой, отчего у меня возникало ощущение чего-то липкого. Говорили, что демоны живут под землей, и глядя на то, что они сотворили с собственным городом – построенным на тех же лей-линиях, что и Цинциннати, – я этому не удивлялась. Я уже видела этот ландшафт днем – лучше он не был.
В само безвременье я не заходила, просто на него смотрела, и все же чувствовала дискомфорт, особенно понимая, что вижу сейчас лучше, чем обычно, потому что одета черной Алгалиареп-товой аурой. Вспомнив о недавней сделке с демоном, я открыла глаза, молясь в душе, чтобы Алгалиарепт не придумал способа использовать меня через линии, как грозился. Катер-казино остался таким же, как был; звуки, сохранявшие мою ментальную связь с реальностью, снова приобрели смысл. Я смотрела сейчас и мысленным, и обычным взором, и пока второе зрение не переполнилось впечатлениями и не ушло, торопливо огляделась по сторонам.
Взгляд мгновенно притянуло к диску на потолке – и я брезгливо скривила рот. Диск исходил густой лиловой дрянью, лившейся на все вокруг. Наверняка именно это я почувствовала, переступая порог.
Но меня особенно интересовали ауры собравшихся. Свою я видеть не могла, даже глядя в зеркало. Ник сказал мне когда-то, что она золотисто-желтая – впрочем, теперь ее вряд ли разглядишь под аурой Ала. У Кистена аура оказалась здорового, теплого оранжевого цвета с секторами желтого, сосредоточенными у головы, и губы у меня изогнулись в улыбке. Он принимал решения головой, не сердцем – что меня не удивило. У него в ауре совсем не было черного, в то время как практически у всех остальных в этом зале чернота имелась – как я увидела, обведя их взглядом.
Я едва не вздрогнула, когда заметила, что из угла на меня смотрит молодой человек – одетый в смокинг, но спокойный, без зажатой напряженности швейцара или профессионального бесстрастия крупье. Полный стакан у него в руке тоже указывал на хозяина, не на обслугу. Аура у него была такая темная, что не понять было, она темно-зеленая или темно-синяя. По ней пробегал отблеск демонской черноты, и я почувствовала приступ смущения при мысли, что если он смотрит на меня вторым зрением – а я была уверена, что именно это он и делает, – то видит меня окутанной в черную Алгалиарептову слизь.
Поставив подбородок на скрещенные пальцы, он поймал мой взгляд через всю комнату, глядя оценивающе. Он был очень загорелый – неслабый фокус посреди зимы, – и поэтому, а еще по немного выгоревшим черным волосам, я предположила, что он уезжал куда-то, где тепло. Среднего роста и средней внешности, он не показался мне особенно привлекательным, но уверенная манера держаться требовала присмотреться получше. Он казался еще и состоятельным, но в смокинге кто покажется бедным?
Взгляд скользнул с него на типа с пивом, и я подумала, что и такое бывает вообще-то. Улыбнувшись при этой мысли, я снова повернулась к пляжному мальчику.
Он по-прежнему смотрел на меня и ответил улыбкой на улыбку, задумчиво склонив голову и вызывая на разговор. Я вздохнула, собираясь отрицательно качнуть головой, но передумала. А почему нет, собственно? Ник не вернется, не стоит себя дурачить. А свидание с Кистеном – только на один вечер.
Гадая, не от демонской ли метки у него в ауре чернота, я сосредоточилась посильней, пытаясь глубже заглянуть в его необычно темную ауру. И тут в пурпурном сиянии потолочного диска вдруг проявились желтые сполохи.
Молодой человек ошеломленно взглянул на потолок. Чисто выбритое лицо перекосилось от изумления. Из трех разных мест ила раздался короткий тревожный сигнал, и почти позабытый мной Кистен выругался, когда крупье объявил, что за его столом мошенничают, и он останавливает игру, пока не распечатает новую колоду.
Второе зрение у меня полностью пропало, и я увидела, как колдун, распоряжавшийся гостевой книгой, указывает на меня другому – явно охраннику, судя по лишенному всякого выражения лицу.
– Ну, супер, – оценила я, поворачиваясь к залу спиной и отпивая коктейль.
– Что такое? – раздраженно спросил Кистен, сортируя по цвету выигранные фишки.
Я поежилась, глядя ему в глаза поверх своего бокала.
– Кажется, я крупно облажалась.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Что ты сделала, Рэйчел? – спросил Кистен без интонации, глядя мне за плечо и подбираясь.
– Ничего! – воскликнула я. Крупье бросил на меня усталый взгляд и распечатал новую колоду. Я не повернулась, даже ощутив давящий взгляд между лопаток.