Как открывали мир. Где мороз, а где жара(Из истории путешествий и открытий)
Шрифт:
Полет колибри тоже одно из его чудес. Он мчится так стремительно, что человеческий глаз не в силах уследить за ним. Вот колибри повисает над цветком. Он быстро-быстро взмахивает крылышками, острыми и длинными, и они сливаются в два призрачных полукруга, а посредине — темное пятнышко, оно висит на перекрещивающихся черных нитях. Вот все, что видит человек, когда колибри в движении. Но вот пятнышко исчезло. Потом вновь появилось перед цветком. Или перед самым вашим носом — колибри, как ни одна другая птица, близко подлетает к человеку. Через мгновение, «сверкнув смарагдовыми и синими переливами», исчезает, превратившись в едва заметную точку.
Храбрость этого крохотного существа
Вот какую картину наблюдал один натуралист:
«Над поляной описывал круги большой сокол. В поисках жертвы он опускался все ниже и ниже. Колибри замечают опасность и мгновенно куда-то скрываются. Но не все. Один отважный малыш начинает бой с великаном».
Бой настолько неравный, что, кажется, можно не сомневаться в его исходе. Но не торопитесь. Очаровательная крошка так увертлива, так дерзка, что хищник, один взмах крыла которого может наповал убить малютку, вконец измученный борьбой с ней, покидает поле боя. Победа остается за отважным маленьким рыцарем!
Колибри и цветы неразлучны, это такая же дружба, какая существует между бабочками и цветами, между пчелами и цветами, между всеми теми, кто пьет сладкий нектар цветов и, как бы в благодарность за это, опыляет цветы.
Так же и колибри опыляет цветы. Когда птичка погружается в чашу цветка, ее голова касается пыльника, и пыльца пристает к ней. А потом она переносит пыльцу на другой цветок.
Но не думайте, что эта крошка неземной красоты питается лишь нектаром. О нет! Ей на обед нужно нечто более существенное, и она своим длинным трубчатым языком вылавливает из чаши цветка мошек. Недаром ее называют «целующей цветы» или «клюющей цветы»!
Имен у колибри великое множество, и одно поэтичнее другого. Ее называют феей, сильфидой, волоском утренней звезды и еще и еще, а само слово «колибри» пришло из языка индейцев-карибов, населявших некогда прекрасные благоухающие острова Карибского моря.
Колибри — тропическая птичка. Но ее можно встретить всюду, на обоих материках Америки: и на севере, в Канаде, и на суровом юге, на Огненной Земле, и в кратере потухшего вулкана. Говорят, что ее чешуйчатое красное горловое пятнышко сверкает таким пламенем, что кажется, будто птичка уловила последний отблеск потухающего вулкана.
«…Колибри! Если щедрая природа Южной Америки создала многие чудеса красоты, то эти летающие драгоценности принадлежат к числу самых совершенных ее шедевров!»
На Берегу Маклая
В сентябре 1871 года русский корвет «Витязь» стал на якорь в заливе Астролябии на северо-восточном берегу Новой Гвинеи. Молодой ученый Николай Николаевич Миклухо-Маклай ранним утром вышел на палубу полюбоваться великолепным видом. Высокие горы окутаны облаками. Густой лес, переплетенный лианами, подходил к самой воде, и деревья купали в ней свои зеленые ветки. В некоторых местах лес отступал вглубь, оставляя открытой песчаную отмель. С борта корабля Миклухо выбрал место для своей хижины — вон там, на небольшом мыску, у самого моря, где стоят громадные деревья, а внизу, среди них, бежит проворный ручеек.
Еще никто из европейцев не бывал на этом берегу, да и весь огромный остров, второй по величине после Гренландии, более трехсот лет назад открытый мореплавателями, до сих пор оставался землей неведомой, почти не исследованной.
Маклай внимательно вглядывался в береговую полосу. Вдруг из леса вышла группа папуасов. Один из них выдвинулся вперед, положил на берегу кокосовый орех и знаками давал понять, что это — подарок неизвестным пришельцам. После чего вся компания скрылась среди густых
Полный нетерпения, Маклай решил поскорее высадиться. Он хотел познакомиться со своими будущими соседями. Высокие крыши их хижин виднелись среди деревьев.
Отказавшись от катера с вооруженной охраной и даже от матросов гребцов на шлюпке, — он посадил на весла своих слуг, шведа Ульсона и малайца Боя, и поплыл к берегу.
Едва шлюпка врезалась в песок, как Маклай выскочил из нее и пошел по узкой тропинке среди деревьев, справедливо решив, что она непременно приведет его в деревню. И в самом деле, вскоре он оказался в совершенно пустой опрятной папуасской деревне. По-видимому, жители, наблюдая за ним, увидели, как он приближается, и убежали, а теперь где-то прятались поблизости.
Вокруг хорошо утоптанной площадки стояли хижины с высокими крышами из пальмовых листьев; они спускались до самой земли.
Окон нигде не было. Побелевшие от времени крыши красиво выделялись на фоне темной зелени леса, окружавшего деревню, с вкрапленными тут и там кустами ярко-красных роз. Да, жители, конечно, только что были здесь, об этом говорил и догорающий костер, и недопитый кокосовый орех, и небрежно брошенное весло. Маклай заглянул в одну из хижин. В ней было темно, но в свете тлеющего среди камней костра можно было рассмотреть высокие нары из бамбука, связки раковин и перьев на стене, а под самой крышей — почерневший от копоти человеческий череп. В лесу раздавались незнакомые голоса каких-то птиц. Было хорошо и спокойно и вместе с тем чуждо, и все казалось скорей сном, чем действительностью.
Легкий шорох… Быстро обернувшись, Маклай рядом с собой увидел появившегося будто из-под земли человека среднего роста, хорошо сложенного, с темной кожей и матово-черными волосами, со сплющенным носом, большим ртом, почти скрытым усами и бородой. Вся одежда незнакомца состояла из повязки вокруг бедер, а на руках, выше локтя, были широкие браслеты с заткнутыми за ними листьями бетеля и гладко отточенным куском кости.
Папуас, внезапно появившийся, тут же попытался скрыться, но это ему не удалось. Маклай схватил его за руку и привел на площадку, показывая ему кусок красной материи, очень для папуаса привлекательной. Вскоре один за другим вышли из лесу и другие жители деревни, одни мужчины. Маклай подошел к каждому из них, дружелюбно взял за руку и привел на площадку. Потом сам он уселся среди них на камень и стал раздавать им свои подарки — куски красной материи, гвозди, рыболовные крючки. Все это было папуасам в диковинку, особенно рыболовные крючки: они никогда ничем подобным не пользовались и охотились за рыбой с луком и стрелами. Папуасы тихо переговаривались между собой и держались как-то боязливо, что не вязалось с представлением о них как о страшных, свирепых людоедах.
Когда же гость пожелал уйти, они всей гурьбой пошли провожать его к шлюпке, и каждый нес свои подарки — кокосовые орехи и сахарный тростник.
…Пока матросы строили хижину Маклаю, сам ученый каждый день появлялся на острове. Круг его знакомых расширялся; в его записной книжке даже появилось несколько папуасских слов, но объясняться ему, разумеется, приходилось в основном жестами. Он узнал, что самого первого его знакомца зовут Туем, а жил он в деревне Горенду. Оказывается, у папуасов для всего было свое название, даже крохотный мысок, где строилась хижина Маклая, носил название «Гарагаси».