Шрифт:
========== Часть 1 ==========
Забудь, чтобы вспомнить.
Закат обжигал деревья и дороги, обманывал зрение, заставляя верить, будто всё вокруг просто старая полароидная фотография. Собрать мысли в единое целое слишком тяжело для многих людей, особенно если вокруг всё слишком быстро меняется. До тошноты не хочется смотреть на этих маленьких суетящихся людей, все куда-то бегут, что-то ищут, однако же абсолютно ничего не замечают и при этом все, как один, выглядят чертовски уставшими и какими-то болезненными. Что за вирус такой? Даже интересно на какие-то доли секунды становится.
Лёгкие,
Поправив тяжёлое пальто, мальчишка шагнул за порог парадного входа старого госпиталя. Сейчас, некогда красивое здание с синими фресками и широкими арками для двустворчатых дверей, представляло собой образец урбанистической разрухи, находящийся на окраине старого района города. Внутри было много мусора, люди, видимо, только так научились оставлять свои следы в «истории». Пластиковые пакеты и бутылки издавали различные звуки, попадая под подошву ботинок, но всё это было полностью пропущено мимо ушей, он сюда пришёл не затем, чтобы засорять свою память ненужным треском человеческих отходов.
Поправив рыжие спутанные волосы, фигура присела на пол и прислонилась спиной к холодной стене. Выудив одну сигарету из пачки, что лежала в кармане, Н. поднёс её к губам и, зажав меж ними, поджёг зажигалкой. Поначалу дым немного обжёг горло, заставляя проглотить скопившуюся слюну, однако потом он приносил лишь привычную эйфорию. Приобрести табак довольно сложно, но возможно, большинство продавцов, посмотрев в паспорт семнадцатилетнего подростка, просто махают рукой и сдерживают себя от принятого «на здоровье» после вежливого «спасибо». Словно бы это могло отучить. Неужели кто-то и правда думает, что эти ограничения или ругань смогут остановить того, кому хочется добровольно подпортить свои лёгкие? Какая глупость, всё это выглядит слишком прозрачным, даже эти картинки, что штампуют на каждую пачку не выглядят очень убедительными.
Докурив, парень нарисовал подле себя окурком крестик, если присмотреться, можно заметить, что почти все стены в этом месте в этих крестиках. Всё это походит на глупую закоренелую привычку или даже паранойю, вроде этих присказок: «Пошли меня три раза, а то спалят».
Н. закрыл глаза и, немного откинув голову, сделал глубокий вдох, а после такой же глубокий выдох. Ему было спокойно там, куда никто больше не пожелает заходить. Там, в этом здании, чьё тело и душу забрали люди, война и время. После войны, конечно, была реставрация, но, если быть более внимательным, можно и сейчас услышать стоны тех, кому осталось недолго, тех, кто больше не вернётся домой.
Вдох. Выдох. Вдох.
Перед заново открытыми глазами появилась совершенно новая картина. Нет выбитых стёкол и осыпавшейся штукатурки, нет этих противных бессмысленных граффити. Всё вновь начало дышать, начало жить. Люди здесь были другими, из другого времени, по крайней мере, так можно было полагать. Он видел каждый их день, их постоянную рутину. Медсёстры били различные колбы, которые переносили от одной лаборатории к другой, где-то в конце коридора играли маленькие дети, они бегали и громко смеялись. В отделении неврологии всегда было шумно, людей сюда отправляли почти как на какой-нибудь курорт, здесь не было страшных болезней и слёз, они были этажом ниже, там, насколько он помнил, находилось отделение онкологии, там врачи, в полной тишине, мерно сообщали диагнозы и сроки под тихие всхлипывания родственников.
Поднявшись на ноги, парень отшатнулся в левую сторону, но тут же пожалел об этом, ведь пришлось уклоняться от проходящего мимо врача; здесь для него были строгие правила: нельзя было касаться этих людей и издавать звуки громче собственного дыхания; всё могло просто исчезнуть, оставив только призрачные отголоски. Всё, что он видел, колыхалось на ветру, было неосязаемым и недосягаемым до чьих-либо тактильных ощущений.
Н. был лишь сторонним наблюдателем, наверное, поэтому он сразу смог отличить непохожего на остальных. Сделав пару пробных шагов, он направился в сторону этого человека. Ступал он неуверенно, боялся очередной ошибки.
Приставив палец к губам, высокий силуэт в чёрном плаще засматривался в открытую дверь одной из палат. Определённо, он не такой, как все остальные. Мелкая дрожь прошлась по телу мальчишки, заставляя того мотнуть головой из стороны в сторону до противного писка в ушах.
Всего одно касание. Неужели это так сложно?
Непонятный страх сковал его, однако это не помешало робко коснуться плеча незнакомца. К огромному удивлению, тот не исчез. В полном смятении он обернулся и посмотрел на Н.
Тонкие холодные пальцы коснулись мальчишеской руки. Всё вокруг закрутилось, как сломанная VHS, и замерло, оставляя удушье. По ощущениям лёгкие до упора наполнились водой, но даже жалобный писк издавать не удавалось.
– Морал. Моё имя Морал.
Бархатистый негромкий голос заполнил помещения, ударился стены и растворился где-то под высоким потолком, возвращая дыхание ударом по рёбрам. Боль была почти материальной, что и заставило парня закашляться.
– Тихо, тихо. Дыши ровно. Я никогда не сделаю тебе больно. Обещаю.
Вдохнув, наконец, воздух Н. решил заговорить.
– Кто ты?
– Я Хранитель. Всего лишь Хранитель, -начал тот, -Люди вокруг. Они – Пустые. Пока ты рядом со мной, можешь попытаться заговорить с ними или даже коснуться, но видеть и слышать тебя буду только я.
Морал грустно улыбнулся, осторожно поглаживая одним пальцем руку мальчишки. Н. почему-то ощущал спокойствие, а мир вокруг снова начал своё движение, открывая новые обороты времени, в котором они находились.
***
Морал перелистывал жизни людей словно затёртую книгу.
========== Часть 2 ==========
Сколько боли может вытерпеть человек?
Цвет стен поменялся на приятный светло-зелёный, вокруг стало тише, как-то неуютно даже. А ведь уют для каждого свой, но всегда проще прятаться среди шума и толпы, в тишине любой безоружен. Морал неизменно держал ладонь Н., изредка на него посматривая, словно пытаясь понять его реакцию. Переход мальчишке дался нелегко, каждая секунда венчалась рвотными позывами, подступающими к горлу, со специфическим привкусом желчи. Где-то далеко раздался мужской голос, скандирующий названия каких-то препаратов, после послышался лязг несмазанных колёсиков каталки. Н. вопросительно посмотрел на мужчину, на что получил лишь приставленный к губам палец в жесте успокоения. Переспрашивать тот и не собирался, хватило и этого, он готов был слушаться Хранителя.