Как попасть в общество
Шрифт:
Однажды, во время Эгэмских скачек, все вдруг разъяснилось. Публика в тот день что-то неохотно собиралась. Помню, Фарш звонит из окошка в свой колокольчик, а сам обернулся ко мне и шипит через плечо (ему приходилось стоять на коленях позади домика, потому что с ногами он там не помещался), обернулся и шипит: «Ну и публика, черт бы ее взял! Никак не соберешь!» Тут кто-то в толпе подымает над головой почтового голубя и объявляет: «У кого есть лотерейные билеты? Только что был розыгрыш! Главный выигрыш пал на номер три — семь — сорок два! Три — семь — сорок два!» Я уж проклял его про себя: зачем отвлекает публику. Ведь публика на все готова глядеть, кроме того,
Двенадцать с лишним тысяч фунтов — вот сколько Фарш выиграл по этому билету! У него было полбилета, а весь билет выиграл двадцать пять тысяч. Первое, что он сделал, — вызвался биться с Диким Индейцем за пятьсот фунтов; ему чтобы биться отравленной штопальной иглой, а Индейцу — дубинкой; да только на Индейца никто таких денег не поставил. Тем дело и кончилось.
Целую неделю он был не в себе. Если бы его в таком состоянии посадить на шарманку, хоть на две минуты, он, думается, лопнул бы. Но мы его к шарманке не допускали, а когда мистер Фарш опомнился, он нас всех щедро оделил. Потом послал за одним своим знакомым — очень приличный молодой человек, служил подручным шулера в игорном доме, и воспитание получил тонкое. Отец у него имел хорошую должность при конюшнях, да не повезло по коммерческой части — перекрасил старую серую лошадь в гнедую и продал за породистого рысака. Мистер Фарш и говорит этому молодому человеку (он себя называл Норманди, но это он врал):
— Норманди, я хочу попасть в Общество. Пойдешь со мной?
Норманди спрашивает:
— Если я вас правильно понял, мистер Фарш, все расходы по переезду вы берете на себя?
— Вот именно, — говорит мистер Фарш. — И насчет карманных денег тоже не беспокойся.
Молодой человек поставил мистера Фарша на стул, пожал ему руку и отвечает стихами, а у самого на глазах слезы:
Вот и лодка у причала,Скоро в море кораблю.Я нимало не печалюсь —Еду с тем, кого люблю!Наняли они карету с четверкой серых в шелковых попонах и — прямо в Общество. Сняли квартиру на Пэлл-Мэлл и начали прожигать жизнь.
А на следующую осень, во время Варфоломеевской ярмарки, он прислал мне приглашение со слугой, да таким нарядным — в белых плисовых штанах и в сапогах с отворотами. Я почистился и пошел на Пэлл-Мэлл. Джентльмены как раз пообедали и сидели за вином. Смотрю — у мистера Фарша глаза что-то уж совсем стеклянные… Их было трое. Я и третьего хорошо знал. Он раньше выступал в зверинце, играл в оркестре на кларнете, — и прескверно играл, — в белой римской тунике, а на голове вроде митры, обтянутой леопардовой шкурой.
Этот третий сделал вид, будто меня не знает, а Фарш сказал: «Джентльмены, это мой старый друг». Норманди поглядел в монокль и говорит: «Рад вас видеть, Мэгсмен», — только я этому не поверил. Для мистера Фарша, чтобы ему удобней сидеть за столом, было сделано возвышение (наподобие трона Георга Четвертого
— Мистер Фарш, даже лучшим друзьям приходит пора расставаться. Премного вам благодарен за щедрое угощение. Позвольте выпить за ваше здоровье красненького и распрощаться.
Мистер Фарш говорит:
— Вынь-ка меня из кресла, Мэгсмен, и снеси по лестнице — я тебя провожу.
Я сперва и слышать не хотел, но он заладил свое; ну, я его поднял с трона. От него сильно пахло мадерой; мне все казалось, пока я его нес по лестнице, точно я несу полную бутыль с вином, а пробка на бутыли нельзя сказать чтобы красивая и очень уж велика.
Поставил я его внизу на коврик, а он меня не отпускает. Вцепился мне в воротник и шепчет:
— Мэгсмен, плохо мне живется.
— Чем же плохо, мистер Фарш?
— Они меня обижают. Никакой благодарности не вижу. Не закажу вдоволь шампанского — сажают меня на камин. Не даю денег — запирают в буфет.
— А вы бы прогнали их, мистер Фарш.
— Нельзя. Я с ними вместе вращаюсь в Обществе. Что скажет Общество?
— А вы бы выбрались из Общества, — говорю.
— Не могу. Тебе этого не понять. Раз уж попал в Общество, обратно хода нет.
— Тогда, не во гнев вам будь сказано, мистер Фарш, — говорю я и качаю головой, — нечего вам было и попадать туда.
Тут и мистер Фарш закачал своей умной головой и даже хлопнул по ней несколько раз, да с такой злостью, какой я от него не ждал. Потом говорит:
— Ты хороший малый, но этого тебе не понять. Спокойной ночи, Мэгсмен, ступай. Сейчас маленький человечек три раза обойдет зрителей и удалится за занавес. — А потом помню только, как он на карачках полез по ступенькам, в полном беспамятстве. Они ему и трезвому были бы слишком круты, но он непременно хотел сам.
Немного спустя прочел я в газете, что мистера Фарша представили ко двору. Так и было напечатано: «Все, конечно, помнят (я заметил, газеты всегда уверяют, что все помнят такое, чего никто не помнит) мистера Фарша, миниатюрного джентльмена, который привлек общее внимание своей блестящей удачей в последней Государственной Лотерее». Ну, говорю я себе, вот она — жизнь! Ведь все у него так и вышло, как на афише. Удивил-таки Георга Четвертого!
(По такому случаю я заказал новую афишу: он держит в руке мешок золота и подает его Георгу Четвертому, а сам в парике, при шпаге, в туфлях с пряжками — все как положено — и Важная Дама в Страусовых Перьях тут же в него влюбляется.)
Тут я как раз снял дом, про который вы спрашиваете, мистер… не имею чести знать имени… и больше года показывал в нем «Забавы и развлечения Мэгсмена» — когда одно, когда другое, но все афиши были у меня выставлены постоянно. И вот однажды, когда публика уже разошлась — да и публики-то было мало, дождь лил как из ведра, — я курил трубочку в задней комнате, наверху, а со мной был Безрукий. Я его ангажировал на месяц, да только сборов он не делал. Вдруг слышу — стучат с улицы. «Кто бы это мог быть?» — спрашиваю Безрукого. А он потирает лоб ногой и отвечает: «Понятия не имею, мистер Мэгсмен». И верно: ни о чем он не имел понятия, — очень скучный был человек.