Как работает йога. Философия физического и духовного самосовершенствования
Шрифт:
На стене напротив меня висела полка со старыми ржавыми мечами и копьями, запертыми на деревянный засов. Настоящее оружие – на случай серьезной заварухи, которой это селение, по-видимому, никогда и не видело. Еще две комнатки позади меня – и все. Я снова уставилась на землю, скопившуюся на полу.
Мой страж вернулся.
– Пошли, – вновь приказал он, указывая на дверь за своей спиной. С тяжелым сердцем, крепко прижимая к себе Вечного, я вошла в дверь.
– Садись, – на этот раз он указал на плетеную циновку на полу, – с тобой хочет поговорить господин
Он вышел и закрыл за собой дверь.
Я села и посмотрела на капитана. Он сидел в другом конце комнаты на более плотной циновке с подушками, склонившись над низеньким столиком, заваленным бумагами. Он держал в руке бамбуковое перо и, казалось, был с головой погружен в свои занятия. Но я-то уже хорошо изучила уловки всех этих чиновников. Он заставит меня ждать так долго, что мне станет не по себе, и только тогда соизволит меня заметить. Он хочет этим показать, что я недостойна его драгоценного внимания.
Я сидела и разглядывала комнату и самого капитана. Вокруг него в беспорядке были разложены кипы бумаг и конторские книги, покрытые все той же бурой пылью. Свет попадал сюда только через маленькое окошко в противоположной стене, и вечернее солнце освещало капитана и его бумаги.
На вид ему было лет тридцать пять – типичный чиновник средних лет. Мне подумалось, что когда-то, наверное, он был хорош собой: у него были густые, немного вьющиеся черные волосы, но теперь они были тронуты сединой – рановато для его возраста, как мне показалось. Когда он повернулся, чтобы свериться с каким-то списком, я заметила, как он слегка поморщился. По этой гримасе и по его сутулым плечам я догадалась, что у него болит спина от долгих лет сидения в конторе над рапортами. У него было волевое, можно сказать, благородное лицо, но теперь оно то и дело морщилось от боли; морщины появились у него между бровями, у уголков рта залегли складки. Лицо его было слегка опухшим, под глазами были мешки: наверное, он страдал бессонницей от боли в спине, а может, и еще какой-то иной боли. Должно быть, на сердце у него неспокойно, подумала я. Чтобы не показаться нескромной, я вновь опустила глаза и стала терпеливо ждать, как и подобало женщине.
Наконец он отложил перо, закрыл крышку чернильницы и посмотрел на меня твердым, немигающим взглядом, как обыкновенно смотрят начальники.
– Сержант утверждает, что я почему-то должен тратить свое время на допросы какой-то девчонки с книгой, – вздохнув, промолвил он.
Я посмотрела ему прямо в лицо. Оно не было злым, но это было лицо человека, которому больно, и потому я сочла за лучшее ничего не говорить. Наступило молчание, и я уже надеялась, что он меня отпустит. Я посмотрела на дверь; казалось, он колебался, но когда я вновь взглянула на него, он уже внимательно изучал мое лицо, как будто раньше меня где-то видел и теперь пытался вспомнить, где. Потом он вновь опустил глаза и положил руки на стол.
– Подойди сюда. Ближе. Покажи мне свою книгу.
Я подошла к нему, вынула книгу из торбы и положила ее на стол. Я собиралась развернуть тряпицу, но он меня опередил – его красивые сильные руки развернули книгу в одно мгновение. В книгах он явно разбирался.
– Сержант был прав, – кивнул он. – Книга очень старая, буквы выцарапаны на пальмовых листах.
Я кивнула, и сердце мое упало.
– Где ты взяла эту книгу? – спросил он строго, глядя на меня в упор.
– Мне ее дал мой Учитель.
– Учитель? Что еще за учитель?
– Учитель… – я знала, что сейчас начнутся неприятности, но я также знала, что всегда лучше говорить правду, – учитель, который… который меня по ней учил.
– Тебя по ней учил?
– Да, господин.
– Тебя? Простую девчонку? Сколько тебе лет?
– Семнадцать, господин.
– И ты… Ты правда изучала такую книгу?
– Правда. – И я гордо подняла голову, как сделала бы моя бабушка.
– Где?
– В моих краях. В Тибете.
– И твой учитель живет там?
– Да, господин. Вернее.
– Что вернее?
– Вернее, жил там.
– Он что, умер?
– Мой Учитель, – ну как мне было ему объяснить? – Мой Учитель. Он ушел.
– Ушел? – он внимательно смотрел на меня, чувствуя мое замешательство.
– Да, господин, ушел, – сказала я, начиная теперь не на шутку беспокоиться за исход моего дела.
– Зачем же ты тогда пришла в Индию?
– Я иду к реке Ганг, в Варанаси, чтобы продолжить там свое обучение.
– Обучение? Ты же девчонка! С кем ты можешь там учиться?
– С тамошним Учителем, – промямлила я.
– С каким учителем? Как его зовут?
– Я не знаю.
– Ты не знаешь? Как же ты тогда его найдешь?
Или ее, подумала я, но в ответ только покачала головой.
Он вновь принялся меня разглядывать.
– И давно ты уже в пути?
Я подняла глаза к потолку и принялась считать месяцы.
– Год, господин. Уже почти год.
– И что по этому поводу думает твой муж?
– У меня… У меня нет мужа, господин.
– Ну, тогда твой отец.
– Мой отец… Мой отец знает, что я в Индии.
– Знает, но добро на это не давал, не так ли? – возразил капитан. Я стояла, потупившись.
Капитан снова вздохнул и провел пальцем по названию книги. Я видела, как двигаются его губы, пытаясь выговорить слова, написанные на Праязыке – санскрите. Так значит, он умеет читать на санскрите, подумала я. Но совсем чуть-чуть, по слогам.
– Это Йога-сутра, – тихо промолвил он, – мать всех учений о йоге.
Я кивнула.
– И ты ее знаешь? Хорошо знаешь?
Я опять кивнула.
Неожиданно он сел прямо, и я увидела, как он опять поморщился. Очевидно, он к этому уже так привык, что и сам не замечал, как морщится от боли.
– Ну сама посуди, как это все выглядит, – наконец промолвил он. – Девчонка твоих лет, которая заявляет, что она изучила такую книгу, бесценную книгу, при помощи неведомо куда исчезнувшего учителя, странствующая одна в чужих краях, без мужа, без позволения отца, направляющаяся к другому учителю, имени которого она не знает. И если верить сержанту, без гроша в кармане.