Как разбогател мир. Исторические истоки экономического роста
Шрифт:
РИС. 2.2. Африканский «малярийный пояс»
ИСТОЧНИК ДАННЫХ: (Hay, Guerra, Gething, Patil, Tatem, Noor et al., 2009).
Однако большая проблема с географическими объяснениями заключается в том, что география – вещь более или менее неизменная. Конечно, она не абсолютно статична. Например, в каких-то местах чрезмерно интенсивное рыболовство может истощить запасы рыбы, и это побуждает общества к соответствующей адаптации (Ostrom, 1990; Остром, 2011; Dalgaard, Knudsen and Selaya, 2020). Кроме того, природные ресурсы редко просто валяются под ногами – чтобы их найти, требуются разведка и технологии извлечения (David and Wright, 1997). Но география гораздо менее податлива, чем другие социально значимые характеристики, такие как демография, институты или культура. Для объяснений, связывающих
В своей получившей Пулитцеровскую премию книге «Ружья, микробы и сталь» Джаред Даймонд (Diamond, 1997; Даймонд, 2010) задался вопросом: как случилось, что европейцы смогли так легко покорить Новый Свет? Как получилось, что у них оказалось не только более совершенное оружие и технологии, но и более смертоносные микробы, в сравнении с коренными жителями Америки? Его ответом была география. Чтобы объяснить, почему евразийские общества оказались технологически более развиты, он обратился к работе Альфреда Кросби (Crosby, 1986), который утверждал, что относительная протяженность Евразийского, Африканского и Американских континентов по долготе и широте оказали глубокое влияние на долгосрочное развитие. «Вертикально» ориентированные континенты пересечены многочисленными климатическими зонами, которые ограничивают распространение сельскохозяйственных культур, домашних животных и людей. В конце концов, культуры, пригодные для дождевых лесов, вряд ли будут расти в саванне или горах. Так, растения и животные, одомашненные в Мезоамерике, не получили распространения в Перу или бассейне Амазонки. И что, пожалуй, еще важнее, технологии и знания легче распространяются «по горизонтали», чем «по вертикали», поскольку климатические характеристики меняются меньше. «Вертикальность» Америк и Африки южнее Сахары (см. рис. 2.3) могла поэтому создать огромные препятствия для долгосрочного экономического роста.
Именно это, согласно Даймонду, и сделало Ближний Восток колыбелью человеческой цивилизации. Именно на Ближнем Востоке впервые стали выращивать пшеницу, ячмень и горох. Богатые плодородные равнины между реками Тигр и Евфрат были окружены с нескольких сторон так называемыми «холмистыми склонами». Козы и овцы были впервые одомашнены 11 000 лет назад в горах Северной Сирии и Северной Месопотамии. Вскоре после этого настала очередь свиней и крупного рогатого скота, которые распространились по всему Плодородному полумесяцу. В общей сложности 33 из 56 крупносеменных диких злаков в мире происходят из Европы, Ближнего Востока или Северной Африки. Большинство этих культур впервые были одомашнены в Плодородном полумесяце. Благодаря умеренным климатическим различиям между Европой и Ближним Востоком, сельскохозяйственные технологии могли распространяться из Ближнего Востока в Европу, и наоборот.
РИС. 2.3. «Вертикальность» и «горизонтальность» континентов
Воспроизведено с использованием карты в (Diamond, 1997; Даймонд, 2010). Картографическая проекция Галла–Питерса.
Из 14 видов крупных одомашненных животных только один и, возможно, наименее полезный – лама – появился в Новом Свете. 9 из 14 существующих в мире крупных домашних травоядных родом из Евразии. Это поставило жителей Нового Света в явно невыгодное экономическое положение. Домашний скот – огромный источник как мускульной силы, так и белка. Но кроме того, домашние животные являются и источником эпидемических заболеваний. Отсутствие крупных домашних животных сделало жителей Нового Света особенно уязвимыми для новых болезней. Поскольку взаимодействие между людьми и животными – основной источник эпидемических заболеваний, популяции людей, которые в течение долгого времени были подвержены этим заболеваниям, с большей вероятностью приобретут иммунитет. Вот почему контакт с европейцами оказался для коренных американцев таким смертельным. По последним оценкам, между достигнутым до 1492 года пиком и 1900 годом численность коренных американцев сократилась на 95–98 % (Mann, 2005).
Аргументы Даймонда о распространении технологий между регионами получили эмпирическое подтверждение. Джейми Павлик и Эндрю Янг (Pavlik and Young, 2019) обнаружили, что технологии легче перемещались между восточными и западными соседями, чем между соседями с севера и юга. Это хорошо видно на рис. 2.4, на котором показано, насколько близко к технологическому переднему краю находились различные части мира в 1500 году. Накануне открытия Америки европейцами технология евразийской оси, протянувшейся с запада на восток, была явно более развитой, чем технология американской оси или Африки южнее Сахары, протянувшихся с севера на юг. С началом колонизации эти различия только обострились (см. главу 6).
Рынки вряд ли возникнут там, где трудно перевозить товары и людей. Поэтому география – важный фактор, от которого зависит сегодня размер рынка (Redding and Venables, 2004). В доиндустриальный период это имело еще большее значение. До распространения железных дорог в середине XIX века самым экономичным способом перевозки товаров из одного места в другое – с большим отрывом – был водный транспорт. Во многих случаях транспортировка груза морем обходилась в двадцать раз дешевле, чем по суше. Таким образом, есть основания подозревать, что доступ к судоходным путям исторически был важной составляющей экономического роста.
Поучительные примеры дают Венеция и Нижние страны (исторические Нидерланды, которые примерно соответствуют современным Бельгии и Нидерландам). В позднесредневековой Европе оба региона были важными центрами торговли. При этом ни один из них не был идеальным для строительства городов. Оба располагались в болотистой местности, что требовало сложных гидротехнических сооружений для обеспечения нормальной жизнедеятельности (и по этой причине оба окажутся в опасности, если в XXI веке уровень моря поднимется слишком сильно). Почему же люди не только жили в этих местах, но и процветали? Очевидный ответ – доступ к морю. В Нижних странах было множество портов, нацеленных на прибыльную торговлю в Северном море. Венеция находится на берегу Адриатического моря, что дает ей великолепный доступ к Средиземному морю. Но доступ к воде, вероятно, не единственная причина, по которой люди там поселились. Монтескьё высказал предположение, что торговля сначала развилась на наименее плодородных землях, где люди селились только потому, что спасались от насилия и хищничества. И действительно, именно эти факторы часто подчеркиваются в историях об основании Венеции.
РИС. 2.4. Использование передовых технологий в 1500 г. (% существующих передовых технологий, используемый на той или иной территории)
ИСТОЧНИК ДАННЫХ: (Pavlik and Young, 2019).
Другой важный географический фактор – неровность рельефа, то, насколько гористой является определенная территория. Гористость препятствует торговле и коммуникациям. Этот барьер был особенно серьезным в доиндустриальные времена, до изобретения автомобиля, паровоза и самолета. Япония, например, очень гориста. Лишь очень небольшая часть японских островов подходит для выращивания риса или для строительства городов. Горные цепи образуют «хребет», проходящий через всю страну. Это вполне могло послужить причиной отставания Японии. Тем не менее, как мы видели в главе 1, несмотря на то что гористый рельеф обычно рассматривается как серьезное препятствие для экономического развития, Нанн и Пуга (Nunn and Puga, 2012) подчеркивают выгоды неблагоприятного географического положения в странах Африки южнее Сахары. Исторически труднопроходимые территории реже страдали от хищничества работорговцев. Поэтому районы с «плохой» географией в Африке южнее Сахары сегодня богаче, а не беднее остальных.
В приведенных в начале главы цитатах из Абу аль-Касима Саида и Монтескьё утверждалось, что одной из причин, почему география имеет значение, является климат. Однако климат, в отличие от других географических характеристик, не есть нечто фиксированное. Например, климат Средиземноморья около 0 года н. э. был более теплым и более влажным. Солнечная активность – высокой и стабильной. Данные годичных колец деревьев и ледяных кернов свидетельствуют о том, что I век н. э. был теплее, чем даже последние полтора века (с 1850 г.) (Manning, 2013). Следовательно, земли, пригодные для сельского хозяйства, расширились. Историки Древнего мира, например Кайл Харпер, связывают расцвет Римской империи с этим «римским климатическим оптимумом» (Harper, 2017).
Возделывание пшеницы очень чувствительно к температуре. Теплая погода в течение вегетационного периода особенно критична. Обратной стороной более высоких температур является засушливость и возможные засухи. Однако римский теплый период был также более влажным. Эта среда позволила римлянам распространить выращивание средиземноморских культур вглубь страны – в горную местность. Согласно Харперу, эти высокие температуры «были благоприятным фоном для римского чуда… Если мы подсчитаем одни только наименее плодородные земли, ставшие пригодными для пахотного земледелия в Италии из-за более высоких температур, то, по самым скромным оценкам, они могли бы объяснить больше, чем весь рост, достигнутый между Августом и Марком Аврелием» (то есть между 0 и ок. 150 г. н. э.) (Harper, 2017, p. 53).