Как Россия стала чемпионом мира по футболу
Шрифт:
– Кто ж знал, что он…
Кропотов вдруг развернулся, схватил за грудки Прохора и начал валить его в воду:
– Где корабль, сволочь?!!!.
Прохор, отбиваясь и отплевываясь, завопил:
– Да какой корабль?! Чего же вы привязались?!
На Семена бросились одновременно Вася с криком «не надо, Сема!» и собака, явно пытавшаяся защитить Прохора. Дурдом! Желтый домик! А время-то идет!
Тут кто-то крикнул: «Смотрите!». Мы задрали голову наверх.
На самом краю утеса стоял Суворов и смотрел
– Наблюдает, гад! – прошипел Кропотов. И, отпустив Прохора, неожиданно совсем другим голосом сказал:
– Дай хоть лодку какую. Утонет ведь…
И в этот момент Суворов положил свою трубу, разбежался и, со всего маха, прыгнул с утеса. Он красиво полетел головой вниз. Бух!!! Через пару секунд он вынырнул и сразу быстро заработал руками.
Ни о чем не думая, я скинул кроссовки и майку, и бросился в волну.
– Миша!!! Куда ты?!!! – заорал Семен, выругался и через мгновенье поплыл за мной.
– Да, что ж вы за идиоты такие?!… – услышал я за собой голос Кирсана, обернулся и увидел, как его ноги тоже уходят в воду.
Я старался плыть быстро, но равномерно, без рывков, прекрасно зная, что ждет меня впереди. Очевидно, это называется «безумством». Догнать Асана, если он не повернет назад, невозможно. Он помоложе, и плавает лучше, и стартанул он, когда мы еще в столовой были.
И он не повернет. Уж я знаю. Он просто пропадет там. И мы, скорее всего, тоже… Но стоять на берегу и просто смотреть я не мог.
Началось. Штормовые волны мотали так, что каждую приходилось брать приступом. Тут уж не до скорости, а не захлебнуться бы. Если раньше я еще видел где-то впереди седую голову Суворова, то теперь среди высоких гребней, я потерял и его, и всех «напарников», и вообще с трудом понимал куда плыть.
До кучи еще пошел дождь. Ладно, хоть, не ливень стеной.
Вынырнув из очередного гребня, я заорал:
– Сема, ты здесь!?
Откуда-то сбоку, сквозь шум воды и ветра, отозвался Кирсан: «Я здесь!»
– А Сема где?
– Не знаю! Может назад?! Утонем же все!
Я промолчал. Петя был прав. Но я поплыл дальше, сам не знаю, почему.
Потом потерялся счет времени. Не знаю, сколько прошло – пять, десять, пятнадцать минут? Мне показалось это вечностью. Я понял, что больше не могу. Я начал конкретно тонуть. Нескончаемые волны, вышибли из меня последние силы. Мне стало так жалко себя. Я вспомнил Леру, маму, и понял, что, наверное, это конец. Я вообще не понимал, где я. Где Асан? Где кто? Может меня унесло в сторону?
Огромная волна треснула мне по лицу на вздохе, я хлебнул, и ушел под воду. В голове помутилось. Каким-то звериным инстинктом я замолотил руками и кое-как выбрался наверх. Следующий гребень уже занес над головой свой «топор» из пены, я пытался лихорадочно пытался выплюнуть воду и откашляться. Но не успевал.
Вот, эта волна будет последней в моей жизни, промелькнуло у меня в мозгу.
И тут, вместе с глыбой воды, на меня, буквально, обрушился Суворов, волочивший бездыханного беглеца, а рядом чуть живой Кирсан, который не то помогал деду, не то просто держался за ногу Асана. Я вцепился в них мертвой хваткой. Как сумасшедший, забултыхал ногами, рывком вытащил свою голову на поверхность и чуть-чуть продышался.
– О! Миша! Привет! Как водичка?! – закричал Суворов так, словно встретил знакомого на пляже.
Мне, знаете, как-то не с руки в тот момент было выяснять, откуда они все взялись. По-моему, я даже не смог ничего сказать. Только понял, что Асан жив. И я, возможно, тоже прямо сейчас не умру. Две мысли было у меня в голове. К берегу! И Сема. Где он?
Назад плыть было легче во всех отношениях. Прежде всего, из самоубийцы я моментально превратился в человека, наоборот, борющегося за жизнь со стихией. Во-вторых, невозмутимая уверенность деда, совершенно точно, придавала сил. И, хотели мы того или нет, вызывала восхищение. Мы с Петей были почти мертвые, а этот плыл себе спокойно и еще тащил Темирова.
Каждый раз, когда мы взбирались на волну, я глядел во все глаза и орал, что есть мочи:
– Семаааа!!!
Заметил его через некоторое время Кирсан. Сема промелькнул где-то между волн метрах в пятнадцати. Он ничего не видел и не слышал. Потому что тонул.
Суворов моментально скомандовал:
– Быстро к нему! Оба!
Как мы с Петром добрались до него, я до сих пор не понимаю. Но все-таки добрались, вытащили, поддержали, он немного очухался, и мы, с грехом пополам, все вместе погребли к острову.
В процессе борьбы со штормом я конкретно нахлебался воды. В какой-то момент у меня отключилось сознание. И последнее, что я помню, как на входе в бухту ко мне подплывают и подхватывают на руки Васька и Тимоха Вельяминов. И все…
Очнулся я на берегу от того, что кто-то со страшной силой давил мне на грудную клетку. Я открыл глаза и увидел перекошенное лицо Захара Семенюка.
– Миша! Наконец-то! – закричал он.
Извините за подробности, но тошнило меня так, как будто я выпил литр водки и запил ящиком пива. Я оттолкнул Захара и меня просто вывернуло наизнанку.
Потом, кое-как наведя фокус распухшими от воды глазами, я обнаружил лежащего на песке Сему. Он поймал мой взгляд и чуть улыбнулся. Доплыл, слава Богу. Рядом сидел и хрипло дышал Кирсан. Суворов был «как новенький». Он одиноко примостился на камне в сторонке и смотрел на море. Все наши бродили по пляжу от одного «героя» к другому. Ко мне подошел Вася и устало сел рядом.
– Ты вырубился. Вдвоем тебя тащили. Считай, второй раз родился.
– Спасибо, – только и сумел выдохнуть я. – А где Асан?