Как Россия стала чемпионом мира по футболу
Шрифт:
День клонился к закату. На море был полный штиль. Прибой тихо шуршал о прибрежные камни, на которых сидели чайки и о чем-то шумно переговаривались между собой.
Старик опустил трубу и, подняв голову, перевел взгляд на безоблачное голубое небо.
– Пора… – сказал он сам себе. – Alea iacta est. Жребий брошен.
Затем резко развернулся и пошел куда-то быстрыми, уверенными шагами.
В тот же миг на безграничной, уходящей за горизонт, глади, появились маленькие волны, потом больше, еще больше, вода потемнела, запестрела
А старик, даже не обернувшись, пересек лужайку с выцветшей от солнца травой, прошагал по тропинке мимо соснового леса, и вышел к совершенно неожиданному для такого места объекту.
Небольшой стадион. По бокам трибуны рядов в пять. Футбольное поле с аккуратно стриженным газоном, воротами, беговой дорожкой и прожекторами с четырех сторон.
Все здесь было как-то так, да не так. Удивительно.
Вдоль левой бровки возвышалась бетонная стена, покрытая неизвестным материалом, напоминающим или очень мягкий пластик, или даже бархат. Поперек поля по центральной линии была вырыта траншея сантиметров тридцать шириной, как будто туда собирались положить водопроводную трубу.
По всему правому краю вровень с газоном зачем-то была вкопана длинная металлическая рельса. В штрафной площади стояла загадочное сооружение с торчащими ввысь металлическими опорами. В центре – не менее странная конструкция на колесах, похожая на автомобильную раму.
От каждого из этих объектов, а также от стены, из траншеи, от ворот, под землю аккуратно уходили провода и выныривали толстым пучком на первом ряду трибуны, где было оборудовано что-то вроде командного пункта – стол, на нем несколько мониторов и большой компьютер. Рядом висел огромный телевизионный экран.
Кругом были разложены разной величины коробки. Тут и там расставлены какие-то пульты, датчики и индикаторы.
Посреди всего этого «ландшафтного дизайна» вечером, под светом прожекторов, суетился мужичок. За пятьдесят, среднего роста, кряжистый. Простое крестьянское лицо с осторожными глазами дополняли густые усы. А шаровары и стоптанные сапоги на ногах делали его довольно колоритным персонажем «времен очаковских и покоренья Крыма».
Он держал в руках баллончик с краской и задумчиво таращился на поле.
Старик ничего ему не сказал, молча подошел к столу и занялся весьма странным делом. Разулся, и на одну ногу одел новенькую футбольную бутсу. Вторую оставил босой. А сам стал по очереди доставать из разложенных перед ним квадратных коробок мячи. Несильно пинал каждый мяч ногой в бутсе и тут же впивался внимательным взглядом в монитор компьютера. Потом брал следующий.
Вдруг он отложил свое занятие и обрушился на компаньона:
– Ну, где же ты красную линию ведешь, убогий? Сказал же тебе, надо здесь, на фланге, а ты, наоборот, по фрунту! Голова-то есть у тебя на плечах, Прошка?
Мужик вздрогнул и перестал рисовать линию на траве в центре поля. Он поставил баллон и отозвался усталым раздраженным голосом:
– А шут его разберет, где тута надо!
– А чертеж на что? Даром, что ли, рисовали?!
Прохор, кряхтя, поднял с газона большой лист бумаги, и, уставившись в него, начал причитать.
– Напридумывал околесицы всякой. Не сиделось ему. Не накомандовался. Полез куда не звали…
Старик пнул очередной мяч и быстро пошел на поле в одной бутсе.
– Опять?! Опять заладил нытье свое?
Судя по всему, в данной компании, он был главным. Командный голос. Осанка.
– Ай, ладно… Как дите малое… – ничуть не испугавшись, равнодушно махнул рукой Прошка и потянулся за краской.
Но дед повернул его к себе и срывающимся голосом начал:
– Пойми ты, наконец! Как же я могу сидеть, когда такое! Это ж стыд один! Позор! Душа болит!
На это у Прохора был железный аргумент.
– Не выйдет ничего у тебя! Говорю, не выйдет! Бестолковые…
Старик отреагировал эмоционально.
– Сам ты бестолковый! Не виноваты они. Порядка нет. Разгильдяйство одно кругом. Да корысть! Ничего не изменилось. А беспорядок, он, прежде всего, здесь.
И он энергично постучал пальцем по лбу. А потом, положив руку на грудь в область сердца, добавил:
– И здесь. Враг одолевает…
Однако, и Прошка не уступал:
– А ты, кабудто, свалисся тут на них и порядок наведешь? Нужен ты им! У них и без тебя полно забот, да хлопот.
– А как же?! Чай, я разбираюсь маленько в таких делах. Не впервой. Veni, vidi, vici! Пришел, увидел, победил! – вскинув руку, с искренним удовольствием, ответил дед.
Потом улыбнулся и похлопал своего оппонента по плечу.
– Все, Проша. Все. Поздно нюни распускать. Теперь, уж, брат, иль грудь в крестах, иль голова в кустах!
И принялся ходить по полю, инспектируя свое творение, быстро перебегая от одного сооружения к другому.
Прохор крикнул ему вдогонку:
– В какой-то книжке твоей недавно слово прочитал мудреное. У-топия! Фантазии, значит, одне…
Откуда-то с другого конца площадки донеслось:
– Не зли меня, Прохор! Не доводи до греха. Не те слова ты в книжках читаешь! Линию черти! Как следует! А то я тебя…
Прохор промолчал и нехотя принялся за работу.
Часа через три старик распорядился:
– Ладно. Готово все, слава Богу. Пошли в дом.
А еще через некоторое время он уже сидел в небольшой комнатке и, при свете настольной лампы, склонившись, что-то быстро писал в тетради. Вдруг дверь без стука открылась и в комнату по-хозяйски вошел Прохор.
– Отвару тебе принес. От живота. Небось, опять мучаешься. Пей, – он деловито поставил на стол дымящийся стакан.
– Чаю бы, Проша. Черного… – жалобно, как ребенок, заныл старик.