Как стать миллиардером
Шрифт:
– Боря, здравствуй! – воскликнул Матвеев, оказавшись лицом к лицу с моим спутником.
Боря замер, наподобие той приснопамятной библейской женщины, которая превратилась в соляной столп.
– Здравствуйте, Виктор Николаевич, – отозвался Боря и даже нашел в себе силы улыбнуться.
Что ж, ко всему человек привыкает, даже к виселице. Подергается, подергается и успокоится.
– Здравствуйте, – лучезарно улыбнулась я.
– Добрый вечер. Боря, будь любезен, представь меня своей очаровательной спутнице.
– Женя. А это Виктор Николаевич, он раньше работал у нас в «Фениксе».
– Очень
– Добрый вечер, очень рада с вами познакомиться, – произнесла я на родном языке тренера российской сборной по футболу. – Я не ошиблась, вы ведь из Нидерландов?
– Нет-нет, говорить только рюски! – воскликнул Хендрик. – О да, я из Роттердам. Ви отлично говорить голански, вас можно принять как уроженка Маастрихт.
– Да, я бывала в Нидерландах, в том числе и в Маастрихте.
– О, да вы почти земляки! – обрадовался Матвеев. – Прошу за наш столик.
– Вообще-то мы как раз собирались уходить… – попытался увильнуть Боря.
– Тихо ты, неудобно! – зашипела я и ткнула Борю локтем под ребра.
Эх, жаль, не видел этого недоверчивый Борин приятель, бывший прапорщик по имени Антон! Все вопросы по поводу Бориной ориентации отпали бы сами собой, жест вышел таким, будто мы с ним уже лет пять как женаты. Боря уныло поплелся следом за моими новыми знакомыми.
– Как будем рассаживаться? По порядку, мальчик, девочка, мальчик, девочка? – пошутил Матвеев, но Боря шутку не оценил.
– Скажите, Хендрик, а вы давно в России? – спросила я.
– Около год, – ответил голландец. – Длинно в Москве, недавно в Тарасове.
– Хендрик – директор филиала компании «Фармаком» в Тарасове, – сказал Матвеев. – Мы являемся третьей по величине фармацевтической компанией в Европе и крупнейшей в Нидерландах. Надеемся в скором времени занять ведущие позиции и на российском рынке.
– То есть вы тоже работаете в «Фармакоме»? – уточнила я.
– Да, хотя и недавно, – ответил Матвеев.
– Кем? – поинтересовался Боря.
– Финансовым директором Тарасовского филиала, разумеется, – развел руками Матвеев. – В конце концов, считать деньги – это все, что я умею.
– Поздравляю, быстро вы нашли работу, – сказал Боря. – Ну и как там? Платят нормально?
– Да побольше, чем в «Фениксе». Собственно, работу в «Фармакоме» я нашел еще раньше, чем уволился из «Феникса». Константин Вячеславович меня максимум на час опередил. Вообразите себе: прихожу я на работу, достаю лист бумаги и начинаю писать «по собственному желанию». И тут вдруг открывается дверь, заходит ваш дражайший Константин Вячеславович с лицом человека, в один день похоронившего всех родственников. Подсаживается за мой стол все с той же траурной миной и проникновенным голосом начинает: «Виктор Николаевич, вы отличный работник и оказали фирме неоценимые услуги. Мне очень нелегко вам это говорить. Я искренне сожалею о том, что так получилось, и совершенно уверен, что еще не раз пожалею об этом в будущем». Тут он замечает у меня на столе бумагу с заголовком «Заявление» во весь лист и затыкается на полуслове. «Продолжайте, пожалуйста, Константин Вячеславович, – говорю я ему, – я вас очень внимательно слушаю». Нет, ей-богу, его лицо нужно было видеть!
Матвеев откинулся на
– Что? Простите, я мало понимать, – сказал Хендрик. – Что значит «затыкается»?
Я перевела.
– Простите, Женя, как вас по отчеству? – спросил Матвеев.
– Максимовна.
– Евгения Максимовна, вы, я так понимаю, тоже работаете в «Фениксе»?
– Да, именно там мы с Борей и познакомились, – кивнула я.
– Дайте я угадаю. Помню, незадолго до моего ухода секретарша Умецкого в декрет собиралась. Вы пришли на ее место, верно?
– Да вы прямо Шерлок Холмс! – восхитилась я.
– Вам не кажется, что девушка с вашими способностями достойна большего, чем временная работа секретарши? – прямо спросил Матвеев.
– О да, это очень хороший идея! – радостно поддержал его Хендрик.
– Соглашайтесь, Евгения Максимовна, – продолжал Матвеев. – Наш филиал просто в отчаянном положении. «Фармаком» в последнее время очень активно продвигается на российский рынок, иногда даже слишком активно. Вот уже и до Тарасова добрались. Вы просто не представляете, как трудно подобрать в Тарасове персонал с хорошим разговорным английским. А ведь у нас работают не только русские, примерно четверть сотрудников – голландцы. И все они, к огромному моему сожалению, говорят по-английски еще хуже, чем наши. Короче, сейчас у нас в офисе прямо какое-то вавилонское столпотворение. Ваше знание языков нам очень, очень бы пригодилось.
– Вы хотите предложить мне работу переводчика?
– Да какую угодно! – воскликнул Матвеев. – У вас ведь не филологическое образование?
– Нет, по образованию я экономист, – соврала я.
– Великолепно! Вы можете работать хоть переводчиком, хоть менеджером, хоть бухгалтером, хоть секретаршей, если вам так удобней. Заметьте, должность менеджера я предлагаю вам лишь на первое время. Уверен, вы оглянуться не успеете, как возглавите целый отдел.
– Ну, я пока еще не уверена… – протянула я.
– Соглашайтесь, даже не думайте отказываться! У нас отличный коллектив, хорошая зарплата. Двадцать пять тысяч вас устроит? – Матвеев скосил глаза на Хендрика, тот едва заметно кивнул. – Это еще не все, есть еще и другие приятные мелочи. Например, все ответственные сотрудники в обязательном порядке проходят месячную стажировку в Амстердаме. Я, например, еду уже в августе. Вы давно были в Нидерландах?
– Да, давненько…
– Ну, так чего же вы сомневаетесь? Соглашайтесь, Евгения Максимовна!
– Простите, Виктор Николаевич, это для меня слишком неожиданно. Мне необходимо подумать.
– Не вопрос. Подумайте, хорошо подумайте, не торопитесь. Вот моя визитка, – Матвеев протянул мне темно-серую карточку с золотым обрезом. – Звоните в любое время. Думаю, до августа успеете принять решение?
– Да, этого времени…
Что-то загрохотало, зазвенело разбитое стекло, и по столу прямо между мной и Хендриком прокатился обломок кирпича, забрызгав нас соусом. Боря матюгнулся по-русски, Хендрик – почему-то по-английски. В следующую секунду «Наутилус» превратился в ад. Звенели разбитые окна, раскачивались тяжелые шторы, сквозь них торпедами влетали в зал кирпичи и камни. Кто-то закричал, кто-то упал на колени, зажав руками разбитую голову.